Да, дядя Миша вчера предупредил меня о подселении в кабинет. Да, ко мне приходили рабочие. Но в последний момент я взбунтовался, решив, что сидеть в одном кабинете с бабой точно не смогу. Тем более, с такой тяжелой на характер, какой, по слухам, была Вознесенская. Хотел вновь обсудить это с генеральным, но он уже успел отбыть домой, и на телефонные звонки не отвечал. Пришел к мнению, что утром, предложу Вознесенской соседний кабинет с моим офисом, нисколько не сомневаясь, что она не откажется.

Но она меня опередила. И с невозмутимым видом, без зазрения совести эксплуатирует мой рабочий компьютер.

– Как вы вошли в кабинет? – боясь потерять терпение, перевел я тему, сжимая кулаки у себя за спиной.

– Взяла ключи от офиса у охраны.

– А в кабинет? – не успокаивался я, ощущая себя полным болваном, стоя перед ней, все еще в пальто и офисной сумкой на плече.

– У вашей непунктуальной секретарши ключи лежат в верхнем ящике стола. Не очень предусмотрительно, –  позволила она себе еще одну тщательно замаскированную под любезность издевку.

– А у вас привычка рыться в чужих вещах? – не смог я смолчать.

– Судя по беспечности вашего секретаря, она не против, – имела блондинка наглость безразлично пожать плечами.

С досадой сбросил и пальто и сумку на кресло для посетителя и оперся руками на столешницу, пристально вглядываясь в холодное, безразличное лицо. При ближайшем рассмотрении, очки уже не отвлекали, и я заметил такие детали, как неприметная сережка на прямом, аккуратном носу; короткие пепельные волосы уложены в идеальную, стильную прическу, открывающую небольшое, прелестное ушко, на котором я насчитал не меньше шести проколов, четыре из которых – на хряще. Лицо красивое, с минимумом макияжа, за исключением строгих, безукоризненных стрелок и поразительно длинных слегка подкрашенных ресниц, которые до сих пор скрывали от меня цвет глаз девушки.

Ее требование относительно субординации начинало себя оправдывать. Она сидела вплотную к столу, но даже то, что я видел, прикрытое идеально выглаженным пиджаком и строгой рубашкой, без всяких сомнений, вызывало уважение и интерес. Из короткой сводки я знал, что ей уже двадцать девять лет, но для своего возраста Вознесенская выглядит слишком молодой. Возможно все дело в нетипичной внешности и обилии пирсинга. Только строгость в поведении не позволяет усомниться в ее серьезности.

Длинные пальцы, со скромным, неярким маникюром порхали по клавиатуре, выставляя хрупкие запястья и изящные пальцы без единого кольца. Естественно-пухлые, накрашенные красным, губы были плотно сжаты и нехотя раскрывались, лишь для ответа мне.

– С вашего позволения, я продолжу работу. Я уже проверила несколько отчетов, нашла и выделила ошибки. Те, что помечены красным, необходимо исправить немедленно, те, что желтым – ждут. Подготовить все необходимо до конца недели, прежде чем мы передадим их генеральному, – пододвинула она мне две стопки папок с красными и желтыми стикерами. В том числе и те, что составлял я сам! И они были в красной зоне!!! – Так же я просмотрела вашу презентацию на завтра, и внесла несколько поправок. Пожалуйста, ознакомьтесь в самое ближайшее время…

И все это, не отрываясь от монитора!!!

Такое надменное поведение просто вывело из себя. Не сдержался и несильно хлопнул ладонью по столу, привлекая к себе ее внимание. Девушка замерла, подняв руки от клавиатуры, а после медленно подняла взгляд удивительно ярких голубых глаз. Смотрела Маргарита на меня холодно, пристально и отчужденно. Так, что невольно почувствовал, как холодок прошелся между лопаток. Ее взгляд красноречиво говорил все, что она про меня думает, не скрываясь за вежливостью или безразличием.