После ужина Вадим сваливает домой, а мы перебираемся в гостиную. Лёша таскает мне кубики, складывая своё добро на диван, медведица с отцом о чём-то мурлыкают, держась за руки, а Рина пытается перевести внимание сына на себя. Но у неё правильный пацан. Он уверенно помогает мне идти к своей цели и, натаскав гору строительного материала, залезает на мои колени и втягивает меня в строительство крепости. Покопашившись с часок, затихает и засыпает у меня на руках.

- Мариш, Лёшка уснул, - шепчет Дарья. – У нас оставишь или к себе понесёшь?

- К себе понесу, - вдыхает Рина, встаёт и пытается забрать сына.

- Я помогу, - останавливаю её и поднимаюсь с дивана. – Веди, женщина, в свою пещеру.

Спустившись на два этажа, проходим в пустую, тёмную квартиру. Женщина включает свет в своей пещере и проходит в дальнюю комнату. Я иду за ней следом, укладываю ребёнка в кроватку и выхожу в коридор. Рина не задерживается надолго, укрыв малыша, присоединяется ко мне.

- Угостишь кофе? – задаю банальный вопрос, надеясь задержаться немного.

- Да, конечно, - идёт в сторону кухни, достаёт чашки и включает кофемашину.

Квартира оказывается светлой, в тёплых тонах и с белой мебелью. Она такая же светлая и тёплая, как хозяйка.

- Где твой муж? – бестактно интересуюсь, присаживаясь на барный стул.

- Уехал по делам, - нехотя отвечает, закусывая губу.

- Какие могут быть дела на ночь глядя? – упорствую, ловя негативные эмоции, пробегающие на хорошеньком личике.

- Он помогает другу чинить машину, - пытается оправдываться, чем приводит меня в бешенство.

- Для него друг с машиной важнее жены с маленьким ребёнком? – рычу, не скрывая своего возмущения. – У меня друг всё свободное время жене с сыном помогает. Кормит, гуляет, меняет памперсы. Для него друзья остались только по большим праздникам.

- Я сама справляюсь, - тихо шелестит, отворачиваясь к стене.

Поднимаюсь со стула, подхожу и за плечи разворачиваю к себе. Глаза блестят от слёз, россыпь кристаллов зацепилась за ресницы. Обнимаю, успокаивая и поглаживая по спине. Слёзы пропитывают рубашку, и по спине проходит судорога.

- Не плачь, маленькая, - шепчу, зарываясь в волосы и целуя макушку. – Не плачь, малышка.

Поток не сразу получается остановить. Марина погружена в самотерзания, я же балдею, впитывая в себя тепло, исходящее от её тела. Глажу по спине всё с большей амплитудой, стягиваю в кулак волосы и оттягиваю голову назад. Голубые, блестящие от слёз глаза поглощают мою выдержку, и я склоняюсь, нежно проводя языком по её сладким губам. Она замирает, но не отталкивает, приоткрывая рот и провоцируя меня на более тесный контакт. И я делаю его таким, впиваясь в губы, сминая, всасывая, покусывая, переходя на нежные полизывания. Пьянею от этой сладости и не могу остановиться. Поглаживаю ягодицы, сминая и приподнимая, натягивая и впечатывая в себя.

Рина не сопротивляется, она в каком-то трансе. Не обращаю внимание на её заморозку, я хочу получить своё. Оттягиваю резинку легинсов, запускаю руку, проходя между голых ягодиц, задевая тёплую киску. Она голая, нежная, влажная. Хочется лизнуть, попробовать её вкус. Но это позже. Поглаживаю у входа в щёлочку и слышу тихий стон. Срываюсь окончательно, проникаю языком в ротик, а пальцами в мягкую плоть. Стоны становятся громче, протяжнее. Ловлю каждый губами, боясь оторваться и спугнуть. Стягиваю легинсы с бельём, не отрываясь от губ, подсаживаю на стол, вклиниваюсь между ног. Трясущейся рукой освобождаю настрадавшийся за вечер член и резко вхожу в щёлочку. Она до безумия мокрая и тесная, обволакивает, засасывает, лишает воли. Теряюсь в ней, схожу с ума, вбиваюсь, как оголодавший. Малышка вцепляется мне в плечи, раздвигает ноги шире, практически в шпагат, и я, как на скоростном шоссе без тормозов, несусь и не могу остановиться. Секундное напряжение, громкий стон, и чувствую, как мой член сжимает от Рининого оргазма, ломает все мои планы на месть. Кончая, понимаю отца и его свихнувшиеся мозги. Похоже, я тоже потерян для Америки. Потерян в ней, в этой маленькой русской медведице. Хочу трахать её весь день, круглые сутки, всю жизнь.