Среди добавлений имеются пять высококачественных миниатюр во весь лист византийско-русского происхождения[109], в том числе с изображениями сына Гертруды, волынского и Туровского князя Ярополка Изяславича (1078–1086/7), а также самой княгини. И в молитвах Гертруды, многие из которых носят не формулярный, а личный, авторский характер, многократно упоминаются крещальное имя Ярополка – Петр, его Гертруда не раз называет своим «единственным сыном» («unicus filius meus»)[110], и имя владелицы молитвенника «недостойной рабы» Божией Гертруды[111].

Это свидетельство источника, достоверность которого не может подвергаться сомнению, принято толковать фигурально: unicus будто бы означает «единственный» в смысле эмоционального предпочтения. Причина тому понятна: ведь у Изяслава Ярославича, помимо Ярополка, имелось еще двое сыновей – Мстислав, правда, рано, в 1069 г., умерший[112], и Святополк, родившийся в 1050 г.[113] (т. е. заведомо уже после замужества Гертруды) и занимавший киевский стол в 1093–1113 гг. Учитывая, что Гертруда была жива еще, по крайней мере, в 1085 г., когда, оставленная в Луцке бежавшим в Польшу Ярополком, попала вместе с невесткой в плен к Владимиру Всеволодовичу Мономаху[114], то предположение о втором браке Изяслава исключается. В таком случае летописное сообщение о смерти 4 января 1108 г. «Святополчей матери»[115] приходится относить именно к Гертруде.

Вместе с тем нам уже приходилось обращать внимание на тот замечательный факт, что эта традиционная генеалогия ведет к необходимости мириться с недопустимо близкородственным характером всех трех хорошо известных брачных союзов потомства Святополка Изяславича: Ярослава Святополчича – с дочерью венгерского короля Ласло I (1077–1095), Сбыславы Святополковны – с польским князем Болеславом III (1002–1038) и Передславы Святополковны – с венгерским герцогом Альмошем (ум. 1123). В совокупности с показанием молитвенника Гертруды это дало нам основание сформулировать гипотезу о внебрачном происхождении Святополка[116]. Однако в историографии продолжает господствовать убеждение, что Святополк был сыном Гертруды – просто не столь любимым, как Ярополк[117].

Отнюдь не ставя перед собой в настоящей работе задачу окончательно разрешить этот внешне крохоборческий спор, займемся несколько иным, более общим, хотя по сути тоже родословно-династическим, вопросом о судьбе Codex Getrudianus после Гертруды. Какой путь и по каким причинам проделала рукопись, покинув Киев, чтобы в конце концов водвориться в соборном капитуле Чивидале? Данные для суждений на сей счет, как ни удивительно, есть, и содержатся они в самом кодексе Гертруды, а именно в начальной его части (fol. lr-4v), которая представляет собой краткий латинский месяцеслов на весь год. В этом календаре, изготовленном скорее всего несколько прежде 1071 г.[118] и несомненно для Гертруды, есть известное количество более поздних некрологических записей. В совокупности они способны не только пролить свет на личности владельцев кодекса в «послегертрудианский» период, но и уточнить время смерти Гертруды, которая, оказывается, ушла из жизни на 20 с лишним лет раньше «матери Святополчей»; тем самым обретался бы и еще один аргумент в пользу нашей гипотезы о происхождении Святополка Изяславича.

Из мемориальной записи на fol. 9 г кодекса Гертруды явствует, что «почтеннейшему собранию фриульских каноников», т. е. в Чивидале, место своего нынешнего хранения, он был передан в 1229 г. Елизаветой, вдовой тюрингенского ландграфа Людвига IV (1217–1227), дочерью венгерского короля Эндре (Андрея) II (1205–1235), по просьбе ее дяди – аквилейского патриарха Бертольда (1218–1251) – в знак «восхищения их усердием в молитвах в соединении с превеликим благочестием»