Рождение и смерть, из которых состоит депрессия, настигают внезапно. Не так давно я вновь посетил лес, где играл ребенком, и нашел столетний раскидистый дуб, под которым мы с братом любили сидеть. Прошло 20 лет, и могучее дерево оплела мощная лиана, почти задушившая его. Теперь уже трудно было сказать, где ствол, а где лиана. Она оплела дуб так плотно, что издали невозможно стало различить, где чьи листья, зато вблизи было хорошо видно, как мало осталось живых ветвей дерева и какими жалкими зелеными побегами ему приходится довольствоваться.

Только что освободившись от большой депрессии, в которой я едва замечал проблемы других людей, я очень сочувствовал дереву. Депрессия росла на мне, как та самая лиана на дубе. Оплетая меня, она душила, она была куда живее меня. Она жила своей жизнью, высасывая из меня мою. В худшей стадии депрессии я испытывал настроения, про которые точно знал: они не мои, это настроения депрессии, точно так же, как листья на ветвях принадлежали не дубу, а лиане. Когда я ясно представил себе это, я почувствовал, что мой мозг замурован, он не в состоянии ни на что реагировать. Я понимал, что солнце всходит и заходит, но меня почти не достигал его свет. Я чувствовал себя погребенным под чем-то, что многократно сильнее меня; сначала отказали лодыжки, потом колени, затем под страшным гнетом согнулась поясница, опустились плечи, и, наконец, весь я свернулся в комок и сжался под действием сломавшей меня силы. Ее щупальца сжимали мозг, душу, желудок, ломали кости, иссушали все тело. И она продолжала распространяться по мне, даже когда ей уже, казалось, нечем больше питаться.

Я не был силен настолько, чтобы перестать дышать. Я понял тогда, что не смогу убить эту лиану-депрессию, и молил только о том, чтобы она позволила мне умереть. Но она высосала из меня энергию, необходимую для самоубийства, и она не убила меня. Да, мой ствол гнил, но эта дрянь, что оплела меня, стала достаточно сильной, чтобы не дать ему упасть; она стала новой опорой тому, что сама разрушила. Забившись в дальний угол кровати, придавленный и расщепленный этой силой, я молил о спасении Бога, в которого толком не верил. Я был бы счастлив умереть самой мучительной смертью, но сил покончить с собой у меня не было. Каждая секунда на этом свете причиняла мне страдания. Эта дрянь выпила из меня все соки, и я не мог даже плакать. Рот пересох. Раньше я думал, что, когда плохо, слезы катятся градом, но куда хуже «сухое» страдание, когда все слезы выплаканы. Страдание, которое занимает весь мир и заменяет весь мир. Вот это и есть большая депрессия.

Я сказал, что депрессия – это и рождение, и смерть. Рождается лиана. Смерть – это ваш распад, когда одна за другой ломаются «ветви», поддерживающие вашу жизнь. Первой уходит радость. Вы ни от чего не получаете удовольствия[13]. Это самый известный симптом депрессии и один из главных. Вслед за радостью вас покидают и другие эмоции: грусть – та грусть, которую вы знали прежде; чувство юмора; вера и способность любить. Мозг разжижается до такого состояния, что вы сами себе кажетесь придурковатым. Если волосы у вас были тонкие, они становятся пухом, если кожа и раньше была неважной, она становится совсем скверной. Вы чувствуете, что от вас дурно пахнет. Вы теряете способность доверять кому-либо и даже огорчаться. Вас просто как бы нет.

Может быть, в том, что появилось, заключается исчезнувшее; может быть, освобождение от пут вернет исчезнувшее. Так или иначе, вы становитесь ощутимо меньше и чувствуете себя в тисках чего-то постороннего. Слишком часто лечение нацелено только на часть проблемы: на наличие либо на отсутствие. А необходимо только одно – решительно отсечь многотонную лиану и восстановить корневую систему и фотосинтез. Лекарственные препараты разрубают лиану. Вы прямо-таки чувствуете, как это происходит, подобно тому, как лекарства уничтожают паразитов, которые мрут один за другим. Вы чувствуете, как тяжесть ослабевает и ветви вновь становятся гибкими, распрямляются. И пока вы не избавитесь от лианы, вы не в состоянии понять, что потеряли. А когда ее больше нет, вы сознаете, что листьев совсем мало, корни слабые, что полное восстановление не обеспечит ни одно из существующих ныне лекарств. Освободившиеся от гнета лианы слабенькие листочки требуют усиленного питания. Но это неверный путь. Это не путь сильного. Восстановление самого себя в депрессии и после нее требует любви, самоуглубления, настойчивости и – самое главное – времени.