Я прошел через кухню, открыл дверь и оглядел маленькую, неприбранную прихожую, из которой еще две двери вели в гостиную и столовую. Я крадучись подошел к правой двери, увидел еще больше мусора и пыли, еще больше беспорядка. Эвдоры тут не оказалось, не оказалось ее и в столовой. Оставались еще комнаты на верхнем этаже. Я тихо поднялся по лестнице, гадая, уж не в ванной ли она и не потому ли не открыла мне дверь? Но решил, что это маловероятно. Она не из тех, кто ни с того ни с сего принимает ванну.

Эвдора нашлась в первой спальне. Крутой парень хорошо поработал, а она сделала все, чтобы себя защитить. Она лежала поперек неприбранной постели, широко раскинув ноги, блузка у нее была разорвана на спине. Вокруг шеи обмотан шарф в синюю и красную полоску – скорее всего, ее собственный.

Глаза блестели на посиневшем лице, язык в пене. Зрелище было совсем непривлекательное, и смерть пришла нелегко.

Я отвел взгляд и оглядел комнату. Все было на своих местах. Здесь было так же неопрятно и пыльно, как и в других комнатах, и пахло несвежим парфюмом.

Я тихо двинулся к двери, больше не глядя на постель, и вышел из комнаты в коридор. Я старался ни к чему не прикасаться, а спускаясь по лестнице, протер перила носовым платком. Вернувшись в вонючую, маленькую кухню, я толкнул сетчатую внутреннюю дверь, которая закачалась на знойном ветру, прошел по садовой дорожке и неторопливо двинулся в ту сторону, где меня ждала Паула.

Капитан полиции Брендон сидел за своим рабочим столом и сердито смотрел на меня. Ему уже перевалило за пятьдесят, он был невысокий, склонный к полноте, с целой копной густых волос, белых, словно свежевыпавший снег, его глаза смотрели так же дружелюбно и выразительно, как пивная пробка.

Из нас составился любопытный квартет. Поодаль сидела Паула, строгая и невозмутимая. Тим Мифлин, прислонясь к стене, о чем-то спокойно размышлял, словно решивший вздремнуть старец. Я сидел в кресле для почетных гостей напротив стола. И разумеется, здесь был капитан полиции Брендон.

Большая просторная комната была хорошо обставлена. На полу лежал красивый турецкий ковер, стояло несколько удобных кресел, на стенах висела пара репродукций с пейзажами Ван Гога. Солидный письменный стол стоял в углу комнаты между двумя окнами, выходившими на деловой район города.

Мне уже доводилось бывать в этой комнате, и воспоминания об имевших здесь место мелких неприятностях были свежи. Брендону я нравился примерно так же, как Хиросиме ядерная бомба, и я ожидал новых претензий.

Беседа началась не слишком удачно и все никак не клеилась. Брендон уже начал вертеть в руках сигару – жест, который выражал его неудовольствие.

– Ладно, – произнес он раздраженно, – давайте начнем с самого начала. Ты нашел это письмо… – Он подался вперед, всматриваясь в письмо Дженет Кросби так, словно боялся заразиться от него столбняком. Брендон старался не прикасаться к нему. – Датировано пятнадцатым мая тысяча девятьсот сорок восьмого года.

Что ж, по крайней мере, он доказал, что умеет читать. Я ничего не сказал.

– И к этому письму прилагалось пять стодолларовых банкнот. Верно?

– Именно так, – подтвердил я.

– Ты получил письмо шестнадцатого мая, однако не вскрыл его, а положил в карман плаща и забыл о нем. И только когда ты отдал плащ другому человеку, письмо нашлось. Верно?

– Именно так.

Он хмуро посмотрел на сигару, затем понюхал ее толстым носом.

– Очень оригинальный способ вести дела.

– Такое случается, – коротко ответил я. – Вот помню, в ходе процесса над Тетци полиция отправила не туда…