Лина морщит лоб и теряет интерес к теме.

– Я надеялась, что ты поедешь в Нью-Йорк гулять и заниматься сексом с незнакомцами.

– Да, ведь это мне так свойственно, – иронично замечаю я. – Может, даже татуху себе набью.

– Знак бесконечности на пояснице?

– 120.125, – подхватываю я.

Лина шутку не понимает.

– Это бесконечность в десятичной системе классификации Дьюи[17], – объясняю я. – Но мы ее больше не используем. Как оказалось, 120.125 на самом деле не бесконечность.

– Очень глубоко, – иронизирует Лина. – О! Получилось!

– Что получилось? – спрашиваю я, все еще думая о 120-й категории Дьюи. Это гносеология. Знание про знание. Одно из моих любимых увлечений.

– Сумка. Смотри! – Она снова поворачивает ко мне монитор. Рядом со страницей комиссионного магазина она открыла сайт бренда Longchamp, на котором продается та же самая сумка, только на 1000$ дороже.

– Вот это да! И что ты собираешься делать с сумкой за 1100$?

– Продам на Ebay, – невозмутимо отвечает она. – На 500$ дороже, чем купила.

– Ты шутишь? Люди столько заплатят за подержанную сумку?

Лина пожимает плечами:

– Я так уже несколько раз продавала. Может, они купят, а потом ее за 900$ продадут. Кто знает?

– Беру свои слова обратно. Это были правильно потраченные десять минут.

– Вот видишь? – Она улыбается.

– А что ты будешь потом делать с этими лишними 500$? – Я никогда не замечала, чтобы у Лины было много денег. Их отсутствие я объясняла невысокой зарплатой учителя и ее страстью к сумкам.

– Куплю новый беспроводной микрофон и подставку под него. – Я недоуменно смотрю на нее. – Для лагеря ЖДН. Там будет вечер талантов.

Я понимаю, что она имеет в виду проект помощи жертвам домашнего насилия. Лина давно и увлеченно является его волонтером.

– О, Лина. Я тебя люблю.

– А себе я куплю вот это, – говорит она, кликнув на симпатичную, слегка поношенную холщовую сумку-мешок за 43$.

– Это уже больше на тебя похоже, – киваю я.

– Можешь позаимствовать ее в любое время. Например, взять с собой в Нью-Йорк.

– Если я вообще поеду в Нью-Йорк.

– Пожалуйста, езжай. И хоть как-то развлекись, пока ты там.

– Примерно то же самое сказал Джон. Прямо перед детьми. Как будто это не по его вине я не купаюсь в шампанском.

– Он сказал, что тебе стоит немного развлечься? Что в этом плохого?

– Он попытался дать мне свою кредитку, – выпаливаю я.

Лина отталкивается от стола и удивленно смотрит на меня.

– Что?

– Хочет побаловать меня, пока он с детьми. Так и сказал. Меня чуть не вырвало.

– Мужчина хочет позаботиться о твоих детях и дает тебе денег, а тебя от этого тошнит?

Я закатываю глаза.

– Я могу сама о себе позаботиться. Не хочу, чтобы от меня откупались.

– Наверное, на эту ситуацию можно посмотреть и с этой стороны.

– Я не возьму у него денег, Лина. Это грязные деньги. Когда он за ними побежал, то меня оставил просто ни с чем. Мы привыкли к его уровню доходов, я сидела дома с детьми, по специальности не работала сколько – двенадцать лет? Если бы не подвернулась эта работа, благодаря которой у меня есть скидка на оплату обучения детей, их жизнь пошла бы под откос. Ужасный был период. Оставить жену-библиотекаря совершенно одну с двумя детьми – это вообще не айс.

– Нет. И ты замечательно справилась – подпрыгнула и побежала. То, что ты позволишь Джону оплатить свои расходы на этой неделе, не отменяет прошлое.

Я сжимаю зубы и качаю головой:

– А кажется, что отменяет.

– Значит, ты сказала «нет»?

– Да. Я сказала спасибо, но не надо, спасибо. И тут дети начали прессовать меня, чтобы я взяла карту.

– Не удивляюсь. Они на твоей стороне. Как и я.