Боюсь представить, что будет, когда Акула прочтет эту книгу…

Обдумывая незавидное будущее, добираюсь до дома.

Автобусы в нашу сторону не ходят, так что за время пути успеваю хорошенько продрогнуть. На улице довольно прохладно. С тоской кутаюсь в ветровку и думаю, что придется печку топить. Не люблю я это дело. Обычно отец топит, но сегодня придется самой.

Городок у нас маленький, хоть и областной центр, состоит из частных кварталов. Газ есть у всех, но он дорогой, вот люди и спасаются от холода, кто чем может. В основном дровами или углем.

Разуваюсь в прихожей. Бросаю на тумбочку сумку и куртку. В доме сыро и холодно, как я и предполагала. А время уже шесть вечера. В октябре у нас быстро темнеет. Если не хочу ползать в сарае по темноте, придется сейчас за дровами идти. И отложить на потом мысли о вкусных голубцах, оставленных мамой в холодильнике.

Развернувшись к двери, невольно бросаю взгляд в овальное зеркало.

Лучше туда не смотреть.

Белобрысая розовощекая девица двадцати лет. Брови белесые, ресницы белесые, кожа будто распаренная. Да еще светлые голубые глаза. Одна радость, что черты правильные и сложение досталось хорошее. Только из-за моей страсти к маминым пирожкам этого почти не видно.

Да, знаю, надо спортом заняться. Только все лень. И вообще, если кто-то меня полюбит, то пусть любит такой, какая я есть!

Недовольно кряхтя, пробираюсь в сарай, набираю охапку дров. Они еще сыроватые, с первого раза вряд ли займутся.

Прихватываю по пути бутылку керосина. Ага, такой вот лайфхак. Дровишки польешь керосинчиком – они лучше горят.

На кухне вываливаю дрова, складываю в плиту «домиком» поверх уже лежащего мусора. Это тоже лайфхак такой: все, что горит, в печку бросать. Экономия, мать ее. Сверху лью керосин.

И на этой прелестной ноте у меня урчит в животе.

Вспоминаю, что с утра ни крошки во рту. Вряд ли съеденный второпях хот-дог можно назвать едой.

Ставлю бутылку. Иду к холодильнику.

В это время в кармане звенит.

Одной рукой открываю холодильник и достаю кастрюлю с голубцами, второй держу телефон.

– Алло?

– Доця, ты дома? – в трубке звучит беспокойный голос моей родительницы.

– Да, мам.

Ставлю кастрюлю на стол, запихиваю в рот холодный голубец.

– Холодно?

– Так себе, – выдавливаю с набитым ртом.

– Так ты это, печь растопи, только смотри там аккуратнее. Отец в сарае бензин оставил, не перепутай.

– Угум-с.

Первый голубец холодной, но приятной массой опустился в желудок. Принимаюсь за второй.

Мама прощается, не забыв оставить напоследок кучу ценных указаний. Ну, это же мама!

Передаю привет отцу и бабуле. Возвращаю телефон обратно в карман.

Первый голод уже утолен, так что пора позаботиться о внешнем комфорте. Иначе спать мне сегодня в нетопленном доме.

Сажусь на корточки рядом с плитой, чиркаю спичкой. Подношу к мусору под дровами крошечный огонек.

Взрыв. Клубы огня вырываются из топки прямо в лицо.

Не успеваю отпрянуть.

Жар опаляет так, что кричу. Инстинктивно хватаюсь за щеки руками…

Господи… кажется, меня обожгло…

Боль. Нестерпимая боль опаляет меня кипятком.

А потом еще один взрыв.

Перед глазами возникает жар-птица с перьями из огня. От нее во все стороны сыплются искры, хвост и крылья полыхают багрянцем.

Один мой вздох – и она ударяет меня прямо в грудь. Проникает внутрь с адской болью. Заполняет все тело…

Меня подбросило в воздух до самого потолка. Швырнуло на пол.

Я еще успела подумать о несъеденных голубцах и недочитанных книгах. И о том, что я, видимо, перепутала бензин с керосином.

Последняя мысль: какая нелепая смерть…

А потом меня унесло в золотисто-алое марево.