– Вы знаете этого человека? – спросил Пафнутьев, кивнув в сторону баночки, которую Сысцов наконец догадался убрать со стола и поставить на подоконник.

– Знал.

– Его уже нет в живых? – спросил Пафнутьев и только тогда понял, что опять сморозил что-то глуповатое. – Простите... Я хотел спросить – вы знаете все, что с ним произошло?

– Ничего не знаю. Поэтому я здесь. У меня такое ощущение, что он смотрит на меня из этой банки и что-то хочет сказать...

– Все они хотят сказать одно и то же, – проговорил Пафнутьев будничным, чуть ли не унылым голосом, словно речь шла об очевидном. – Всегда от них слышится одно и то же требование.

– От кого – от них? – с запинкой спросил Сысцов, не уверенный, видимо, что правильно понял Пафнутьева.

– От покойников.

– Чего же они требуют?

– Возмездия. Всегда они хотят возмездия. Во всяком случае, я их так понимаю.

– Наверно, вы правы, Павел Николаевич, – согласился Сысцов. – Но возмездие нужно и живым. Даже не знаю, кому больше.

– Конечно, живым, – уверенно сказал Пафнутьев. – Тут и думать нечего. Ну ладно, Иван Иванович... Начнем. Скажите мне наконец, кто это смотрит на меня из этой баночки так пристально и безнадежно? Кто жаждет возмездия скорого и сурового?

Сысцов помолчал, нависнув над столом, подождал, пока пройдет мимо них Вика и скроется в другой комнате, с некоторой опаской бросил взгляд на баночку с глазом, вздохнул...

– Этого человека звали Костя Левтов.

– Что-то знакомое...

– Наверняка вы слышали эту фамилию. Бандит. Авторитет. И по совместительству – моя «крыша».

– Кто к кому пришел? – как бы между прочим спросил Пафнутьев, хотя вопрос он задал едва ли не самый главный.

– Он пришел ко мне. Года полтора, может быть, даже два года назад. Пришел и сказал, что желает быть моей «крышей». Отвертеться не удалось, хотя я и пытался. Однажды средь бела дня взорвалась моя заправочная станция. Он позвонил и сказал, какая будет следующая.

– Помню этот взрыв, – сказал Пафнутьев.

– Я дрогнул и его условия принял. И не жалею. Свои деньги он отрабатывал. На меня пытались наезжать не один раз, предлагали новую «крышу». Но это были проблемы Левтова, и он их решал.

– Успешно? – усмехнулся Пафнутьев.

– Он их решал, – повторил Сысцов.

– Много брал?

– Умеренно. Это был здравый, неглупый, не алчный человек.

– Вы уверены, что это его глаз?

– Да. – Не выдержав жутковатого взгляда из банки, Сысцов взял ее и поставил под стол, на пол, чтобы вообще не видеть. – Если бы у него была наколка на руке, мне бы принесли руку. Если бы у него было родимое пятно на ноге, принесли бы ногу. Но у него один глаз был двухцветный – голубой, а на нем рыжее пятнышко... Поэтому принесли глаз. Чтоб я не сомневался. Опустили в банку глаз, залили водкой. Им показалось, что он так дольше сохранится.

– Так там водка? – удивился Пафнутьев. – Надо же... – Он спохватился, понял, что его удивление несколько неуместно. – Как это произошло?

– Приходит в мою контору человек... Этакий маленький, шустрый, чернявенький... Оставляет у секретарши пакет, наказывает, чтобы обязательно передала мне. И уходит. Так эта баночка оказывается у меня на столе. Через некоторое время звонок. «Здравствуйте, я ваша „крыша“. Получили?» – спрашивает какой-то тип... Ну и так далее.

– Этот тип звонил вам и раньше? – спросил Пафнутьев почти без вопроса, утвердительно спросил.

– Да, – помявшись, сказал Сысцов. – Предлагал «крышу». Я, естественно, отправил его к Левтову. Результат вы знаете. – Сысцов взглянул под стол, где в баночке мерцал глаз.

– У него были люди? – спросил Пафнутьев осторожно.