Такую по качеству тухлую вонь,
Подобно гниющему зубу…
Жаждущий Валгаллы
«Годы мои преклонны
Их омрачает забота».
– Так говорю себе я:
«Если ты не погибнешь в битве,
Над тобой не склонится девственная Валькирия,
Мерцающая доспехами (эффект Avrora Borealis),
Ты не получишь права на вход в Валгаллу,
Не будешь сидеть за одним столом с богом Одином
(Там пирует Один, поедая с падшими воинами
Сладкое мясо хряка Шримнира,
Запивая его козьим кумысом от Хейдрум-козы),
Ты не будешь участвовать в этих попойках,
А потом в страшных битвах,
И снова в попойках
Сладкое мясо хряка Шрумнира —
Вечная свинина будет тебе недоступна…»
– Нужно погибнуть в битве
Боязно не погибнуть в битве
Страшно лишиться Валгаллы
Жажду я вечной Валгаллы – этой счастливой казармы…
А годы мои преклонны…
«Во лесу-лесочке…»
Во лесу-лесочке
На зелёной кочке
Кот сидел щербатый
Рыжий-полосатый
Маленькие детки
Мимо проходили
Вкусные котлетки
В сумке проносили
Рыжий-полосатый
Хвост подняв трубою
Замяукал сладко
Взяли чтоб с собою
– Госпожа Сашуля!
– Господин Богдан!
Буду вам сынуля
С хвостиком пацан…
«Подобно устрице пронзённой…»
Подобно устрице пронзённой
Фифи лежит в меня влюблённой
Лежит и плачет подо мной.
Рыдай, Фифи, я демон твой!
Под стать напитку голубому
Рассвет в окне залил окно
Хотя всё в общем-то темно
Темно однако по-другому
А розовый понизу пласт
Нам обещает день весёлый
Который солнце нам придаст
Хотя февраль повсюду голый
Лежи, Фифи, и попкой белой
Ты влилась в мой могучий пах
Тобой безумной и умелой
Фифи, я на всю жизнь пропах.
«Угрюмых правил у грамматик…»
Угрюмых правил у грамматик
В ту пору я ещё не знал
Я не спускался в математик
Зубов размеренный оскал
Я был ребёнок узколицый
Я офицерский был сынок…
Домов задрипанные лица
Жил в Харькове, как в театре «Док».
«Зима изнурительная. Строг и суров…»
Зима изнурительная. Строг и суров
Города облик, Москвы,
Это собрание грязных домов
Крепко не любите вы
Это скопление, этот продол,
Праздник для Шахерезад
Я не люблю тебя, Moscow, подол
Твой для меня грязноват
Глупой Волхонкой в Охотный Ряд
Автопоток, впадай!
Очи ментов с операми горят
Здесь их находится рай!
Кремль итальянский с цыганской косой
На косогоре – татарский собор
Базиль блаженный, Борис смурной
Мрачных царей набор
Сталинских семь крепостей видны,
Храмы Змеи стоят
Думаю, что уничтожим мы,
Этот поганый град!
Убираю постель
Фифи ушла. Немного грустно
Зачем ты скрылась в двери щель?
И мне вдруг кисло и капустно
Убрать смятённую постель…
Где попа девушки лежала
Постель там больше пострадала
Подковырнута простыня
Там, где терпела от меня…
Фифи, Фифи, во мгле зелёной
Тебя везёт теперь такси
А я, любовник потрясённый,
С гримасой может некраси-
(Вой, Эдвард! Ляжки у девчонки
Не прикасаются к тебе
И нет вулкана, нет воронки,
В которую проник в борьбе!)
Снимаю медленно покровы
Подушек, пледа, простыней.
Четырёхрукий, двухголовый
Здесь охорашивался змей?
Кладу на полку наши страсти
Чешуйки кожи, волоски,
Слюну из моей волчьей пасти
Засохшей спермы пузырьки…
До пятницы пускай томятся,
Лежат, вздыхают, вспоминают
Через неделю вскобелятся,
Запенятся, возобладают…
Дворцовая площадь
На площади Дворцовой – дождь
И если ты в сопровожденьи
Пяти охранников идёшь
В раздумьи, да ещё в волненьи…
Ты против Зимнего, до пят
Штаб Генеральный замер строго
Там кони (Клодтовы?) висят
Колонны. Встала как бефстроган
Лишь там державность горяча,
Там слёзы застят моё зренье,
Единственная, как свеча
Колонна для успокоения…
А больше нет в России мест
Ну разве Кремль с Петром сравнится?
Россия кто? Большая птица
Впотьмах присевшая на крест.
Законы Хаммурапи
Учу законы Хаммурапи,
Чтоб терракотовых вождей