Я был погружен в мрачные размышления о том, не начнется ли у меня на члене диатез от долгого сидения в презервативе.

– А как понять, значительный или нет?

– Ну, не знаю… ты бы расстроился, если бы все это потерял?

– Да… Кеды хорошие… – пробурчал я, представляя, каково ЕМУ сейчас в латексе.

– Очень бы расстроился?

– Очень.

– Так и запишем: «Нанес потерпевшему значительный ущерб».

Еще через час я был дома, подруга спала, а я изучал под лампой причину многих моих будущих и прошлых неприятностей. Еще через месяц меня пригласили в суд. За это время историю моего ограбления я рассказал друзьям, и парни с юрфака объяснили мне, что фраза «значительный ущерб» прибавила мужику пару лет к сроку. Не знаю, правда ли это, но чувствовал я себя Берией. Люди вагонами воруют, а тут из-за кед человека посадят.

На суде было многолюдно. Я уже не помню, почему. То ли сразу несколько дел слушали, то ли мой преступник сознался во всех кражах в Петербурге. Человек двадцать, не меньше, сидело в зале. Очередь дошла до моего эпизода. Судья зачитал (понятно, что текст я помню приблизительно):

– Подсудимый такой-то украл у потерпевшего Цыпкина кеды, футбольный мяч, домкрат, лопату и автомобильную покрышку, чем нанес потерпевшему ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ, – громко отчеканила судья, – ущерб.

В зале раздались злорадные смешки. Я стоял с «нашим знаменем цвета одного», понимая, что так рождается антисемитизм.

– Товарищ судья, а можно изменить показания?

– В смысле?

– Нууу… ущерб незначительный.

Снова гадкие смешки в зале. Я продолжал рдеть.

Что было дальше, из памяти стерлось. Приняли мои изменения или нет, не знаю. Надеюсь, приняли. Кеды в багажнике, кстати, так и остались. Они уехали вместе с мячом, домкратом и лопатой к новому владельцу машины, что, как вы понимаете, нанесло мне значительнейший ущерб.

Разве что из-за этого никто не сел в тюрьму. Принципиальная разница.

«Невский экспресс». Пассажир. Средний представитель Средней России, среднего возраста. Черно-синяя полосатая уставшая рубашка, живот 11-го месяца, запотевшие незлые глаза, бесформенные брюки, исхоженные ботинки. Скучает. Выпил коньяк. Веселее не стал. Вдруг ожил, заулыбался, неуклюже попыхтел за лежащим на полке портфелем. Триста раз извинился.

С лицом мальчика, раскрывающего коробку под елкой, достал книжицу с закладкой из расчески. Рухнул в кресло. Надел расшатанные очки. Пухлые пальцы отворили страницы. Глаза зажглись. Мир вокруг погас.

Смотрю на обложку:

«50 оттенков серого».

Счастье так многообразно.

Как может страна, в которой почти все через жопу, так рьяно бороться с пропагандой гомосексуализма?

Заговор – это ребенок, чьи родители – власть и заговорщики. Генетика должна быть мощная с обеих сторон, чтобы на свет появился талант.

Некоторые люди боятся смерти не потому, что придется за все отвечать, а потому, что выяснится, что и ответить толком не за что.

Интересно, сколько раз в истории фраза «Хочу побыть один/одна» НЕ означала «Хочу побыть не с тобой»?

Есть что-то символичное в том, что немецкий город, завоеванный у немцев большевиками, назван в честь большевика, которого спонсировали немцы.

Нарочитая и неуместная демонстрация эрудиции сродни ситуации, когда девушка загорает на даче накрашенная, в бриллиантах и на шпильках.

Когда человек гордо заявляет «я не продаюсь!», это некий выход его постоянного внутреннего вопроса «почему меня никто не покупает?!»

В России отношение народа к правителю проходит пять обязательных стадий:

1. Недоверие.