Гаррик плюхнулся в кресло и попытался собраться с мыслями. Он вращался в английском высшем обществе уже пятнадцать месяцев и знал, что старшая из дочерей графа Феннера, знаменитая своими приемами Джоанна, вышла замуж за не менее знаменитого исследователя Арктики Алекса Гранта. Средняя дочь, Тереза Дарент, была печально известной вдовой, схоронившей уже четырех мужей. Гаррик никогда не сталкивался ни с леди Грант, ни с леди Дарент, что было вполне естественно; они вряд ли стали бы приглашать на свои балы и рауты человека, который убил на дуэли их брата. Светское общество порой проявляло необычайную гибкость, но все-таки не настолько. Он вспомнил, что была и младшая дочь, но о ней он почти ничего не знал. Она оставалась незамужней, имела репутацию синего чулка и жила почти затворницей, если верить слухам.

Гаррик снова потянулся за ручкой и начал писать. Закончив письмо, он запечатал его и надписал адрес. Потом собрал в стопку бумаги, касающиеся состояния Феннеров, но, с минуту помедлив, позволил им снова высыпаться на письменный стол.

Стивен Феннер, его лучший друг в Итоне и Оксфорде. Он отлично умел править фаэтоном, был игроком и повесой. Красота и шарм служили ему пропуском в нескончаемую череду спален и будуаров. Иметь другом Стивена значило влиться в бесшабашную толпу непрестанно развлекающейся молодежи. Гаррика притягивала эта великосветская мишура. Перед ним открывалась жизнь, совсем непохожая на ту, к которой его все детство и юность готовили. Но потом Стивен выбрал объектом своего нового завоевания молодую жену Гаррика, и дружба обратилась в предательство и позор…

В дверь постучали. Гаррик предположил, что это Поинтер. Должно быть, он уже успокоился и вернулся к своим обязанностям.

– Я обнаружил разбитое окно в восточном крыле, – сказал дворецкий, неодобрительно глядя на разбросанные по столу бумаги. – Вероятно, в дом могли проникнуть через него.

– Значит, она влезла через окно, – проговорил Гаррик. – Я понял. Спасибо, Поинтер.

– Я прослежу, чтобы дом был в полной безопасности, ваша светлость, – торжественно закончил дворецкий. – Вам больше не нужно ни о чем беспокоиться.

– Я вверяю его в твои руки, Поинтер, – сказал Гаррик и протянул дворецкому запечатанный конверт. – Будь так любезен, проследи, чтобы его доставили в адвокатскую контору «Черчвард и Черчвард» в Холбурне.

– Конечно, ваша светлость, – Поинтер склонился в изящном поклоне и протянул Гаррику серебряный поднос, чтобы тот мог положить послание.

– А затем, – продолжил Гаррик, – я хочу, чтобы ты нашел для меня частного детектива.

Поинтер дернул носом от такого шокирующего предложения.

– Частного детектива, ваша светлость? – повторил он, словно просьба Гаррика была так возмутительна, что он даже не знает, как на нее ответить. – Ваш уважаемый отец, – наконец выговорил дворецкий, – никогда бы не стал искать подобного человека, ваша светлость.

– Я знаю, – усмехнулся Гаррик. – Боюсь, тебе придется привыкнуть к некоторым изменениям, Поинтер. Буду тебе очень признателен, если ты ускоришь поиски, – добавил он. – Мне необходимо срочно найти одного человека.

И когда он найдет свою полуночную любительницу книг, он точно выяснит, что ее с ним связывает. И на сей раз уже не позволит ей сбежать.

– Спасибо за то, что обратились ко мне, лорд Селфридж. Я был счастлив предоставить вам всю необходимую информацию.

Меррин пристроилась в темном уголке приемной, пока ее партнер Том Брэдшоу провожал пэра королевства до лестницы. Селфридж едва ли заметил ее присутствие и уж точно не узнал. Меррин очень бы удивилась, если бы было по-другому. В своей каждодневной жизни, будучи синим чулком и сестрой блистательной леди Грант, Меррин была почти невидимкой. Она редко посещала балы и приемы, обожаемые ее сестрами, а когда все же на них присутствовала, то почти не танцевала. Молодые люди, рискнувшие вовлечь ее в разговор, потом, как правило, об этом сожалели, поскольку она интересовалась исключительно научными темами и не желала вести светскую беседу. Девушка вызывала у мужчин порой страх, порой скуку, а порой и то и другое вместе. Знатные дамы за глаза звали ее «простушкой высшего общества» и сетовали на отсутствие у нее светского лоска и прискорбную увлеченность науками.