Генри вздрогнул:

– Уже.

– Ты ее видел?

Генри вздрогнул еще раз.

– Да, – глухо сказал он, – видел. Она там была.

– И что?

– Разорвала помолвку.

– Поразительно. А может, ты не понял?

– Понял. Она сказала, что не хочет меня видеть и займется добрыми делами.

– А ты?

– Я не успел. Она захохотала и исчезла, как электрический заяц.

– Захохотала? Нехорошо. Иногда мне кажется, она немного того…

Генри стал грозным.

– Умереть хочешь? – спросил он.

– Нет, – отвечал Фредди. – Нет, нет. А что?

– Не оскорбляй Пру.

– Значит, ты ее любишь?

– Конечно.

– Я думал, ты рад избавиться от девицы, которая поднимает скандал – из-за чего? Из-за портрета свиньи!

Генри задрожал:

– Это не все.

– Видимо, я не понял.

– Она сказала, чтоб я бросил живопись.

– А, ясно. Кабачок.

– Ты все знаешь?

– Она мне сказала, ну, тогда, перед свадьбой. Ты получил в наследство эту «Шелковицу»…

– Да. Мы вечно об этом спорим.

– Вообще-то она права. Ты хоть посмотри. Дело хорошее.

– Ладно, съезжу. От тебя убегала в истерике любимая девушка?

– Скорее нет. С Агги разное бывает, но в другой манере. Я думаю, это неприятно.

– Что-то такое случается, Фредди. Видишь, какая ты гадина, скажем – свинья.

– Понимаю. Угрызения.

– Я теперь готов на все. Бросить живопись? Пожалуйста!

– Это хорошо.

– Я ей так и напишу.

– А тетя Гермиона перехватит.

– Да, верно.

– Куда уж верней! Когда девицу нашего рода высылают в Бландинг, письма просматривают.

– Тогда передай ей записку.

– Нет, я сейчас не в замок. Ладно, я туда заеду. Если она вернулась – сам поговорю. Подожди. Я скоро.

И он уехал, представляя себе, как Чедвики прижимаются носами к стеклу, жадно глядя вдаль.

Прошло не очень много времени, когда Фредди появился снова.

– Обернулся, как смог, – сказал он. – Если заждался, прости, о тебе же хлопотал.

– Ну как?

– Видел ли я Пруденс? Нет. Она не вернулась. Но ты сперва скажи, ты правда хочешь помириться? Ты готов пресмыкаться и ползать?

– Да.

– Зная при этом, что для брака нет ничего хуже?

– Да.

– Я бы не торопился, Глист. Я знаю твою Пруденс. Дай ей палец – отхватит еще что-нибудь. Со мной она вежлива, где там – почтительна, – но почему? Не распускаю. Эти… э… невысокие девушки – вроде болонок. Ты видел разъяренную болонку? Она…

– Ты рассказывай! – напомнил Генри. – Рассказывай, расска…

– Ладно. Увидев, что ее нет, я позвонил Галли.

– Галли?

– Кому же еще? Если кто-то и подскажет, что делать, то это он. Выслушав все, через две минуты, после одного бокала виски с содовой, он дал нам совет.

– Какой человек!

– Именно. Я тебе рассказывал, как он женил Ронни Фиша на хористке, хотя с ним боролись все наши тети?

– Нет. Так и женил?

– А то! Пределов для него нет. Тебе повезло.

– Что же он предложил?

– Замечал ли ты, – начал Фредди, – что хозяева замков, вроде моего отца, не знают толком, сколько человек у них служит? Возьмем садовников. Выйдет отец утром, идет и видит – оперся кто-то на лопату. Что ж, он скажет: «А, вот верный старый Джо, или Перси, или Питер, или Томас»? Нет. Он скажет: «А, садовник!» Таким образом…

– Ты бы рассказывал, – предложил Генри. – К чему тут садовники? Что предложил Галли?

– Я об этом и говорю. Дядя Галли, из Лондона, сказал, что буквально всякий может наняться к нам садовником. Ясно тебе? Ты заметишь, что ничего не смыслишь в садоводстве. И не надо. Ходи себе с граблями или с тяпкой и гляди поревностней. Купить их можно здесь, у Смитсона. Главное – ревностный вид.

Генри онемел, пораженный величием этой мысли; но тут же увидел и препятствия:

– Разве за ними никто не присматривает?

– Как же, присматривает, Макалистер. Все в порядке. Дал ему пять фунтов. Если к тебе подойдет шотландец, похожий на малого пророка, не пугайся. Кивни и похвали сад. Увидишь отца – кланяйся.