В Красной армии появились лейтенанты, старшие лейтенанты, капитаны, майоры, полковники и маршалы Советского Союза. Первыми это звание получили командующий Особой Дальневосточной армией Василий Константинович Блюхер, инспектор кавалерии РККА Семен Михайлович Буденный, нарком обороны Климент Ефремович Ворошилов, начальник Генерального штаба Александр Ильич Егоров, заместитель наркома обороны Михаил Николаевич Тухачевский. Появились новые знаки отличия – на петлицах и на рукавах. Маршалы носили на петлицах и на рукавах большие звезды. Высший командный состав – «ромбы», старший офицерский состав (от капитана до полковника) – «шпалы», младший – «кубики», младшие командиры (сержанты и старшины) – треугольники. Все эти геометрические фигуры сохранялись до 6 января 1943 года, когда Сталин восстановил погоны.

Вот только вернуться к генеральским званиям тогда не решились. Генералы устойчиво ассоциировались с царской и Белой армиями. Старшие офицеры получили звания, напоминающие занимаемую должность: комбриг, комдив, комкор, командарм 2-го ранга, командарм 1-го ранга… Все это рождало путаницу.

В апреле 1940 года проходило заседание главного военного совета, обсуждались итоги войны с Финляндией. Когда выступал комбриг Степан Ильич Оборин, начальник артиллерии 19-го корпуса, Сталин неожиданно спросил его:

– Надо ли восстановить звание генерала?

Комбриг охотно поддержал эту идею:

– Для поддержания авторитета нашей Красной армии и великой страны считаю, что нужно ввести генеральское звание. Чем мы хуже других?

Новые звания ввели Указом Президиума Верховного совета СССР от 7 мая 1940 года. Сохранялись специальные звания только у высшего политического состава. Политработники получили обычные для армии и флота звания лишь в 1942 году. Бригадные, дивизионные, корпусные и армейские комиссары стали генералами.

Впрочем, вожделенные генеральские погоны достались не всем. Например, заместитель начальника Политуправления Южного фронта бригадный комиссар Леонид Ильич Брежнев, будущий глава нашей страны, при аттестации 15 декабря 1942 года стал всего лишь полковником. Погоны генерал-майора он получил только 2 ноября 1944 года.

Ворошилов вел себя уверенно и непринужденно.

Стоя на трибуне партийного съезда, шутил с залом:

– Я позволю себе, товарищи, назвать вам некоторые цифры, из которых вы мало что поймете (в зале взрыв смеха), но лучше сказать вам хоть что-нибудь, чем ничего.

Он приводил цифры быстрого роста военной промышленности. Зал, как положено, горячо аплодировал.

Ворошилов продолжал шутить:

– Я прошу президиум засчитать мне время, идущее на хлопки: тут будут все время хлопать, а мне сказали, что я имею только полтора часа.

Зал восторженно смеялся.

Ворошилова повсюду встречали с почетом. На съездах, митингах и собраниях, особенно в вооруженных силах, звучали призывы:

– Да здравствует наш славный вождь, первый командир и красноармеец – товарищ Ворошилов!

И зал взрывался аплодисментами, как тогда писали, «переходящими в овацию».

Климент Ефремович не был человеком хитрым и коварным. Скорее, ему было свойственно некоторое простодушие. И его восхищение вождем было искренним. Он от души восторгался умением Сталина руководить страной.

Климент Ефремович охотно принимал на себя и обязанности, связанные с руководством учреждениями культуры и искусства. Ворошилов был председателем комиссии, которая руководила академическими театрами. Клименту Ефремовичу Политбюро поручало просмотреть тот или иной спектакль и решить его судьбу. Он сыграл положительную роль в судьбе Михаила Афанасьевича Булгакова. Уговорил Политбюро разрешить Московскому Художественному театру оставить в репертуаре его пьесу «Дни Турбиных». А вот другая пьеса Булгакова – «Бег» – ему не понравилась, и зрители ее не увидели.