14 июля 1471 года в Шелонском сражении новгородская военная машина оказалась сломана решительно и навсегда.

Современный биограф Ивана III Великого Н. С. Борисов высказался на сей счет лаконично и в то же время выразительно: «14 июля 1471 года князь Даниил Холмский своим мечом перевернул… страницу русской истории. Битва на Шелони не привела к немедленному присоединению Новгорода к Московскому государству. Это случилось лишь семь лет спустя. Однако именно она надломила волю той части новгородцев, которая не хотела подчиниться диктату Ивана III. Во время похода Ивана III на Новгород в 1477–1478 гг., завершившегося падением боярской республики, новгородцы уже не пытались сразиться с москвичами в “чистом поле”. Нескольких уроков “московского боя”, преподанных им Холмским, оказалось вполне достаточно для того, чтобы убедить самых рьяных в бесполезности вооруженного сопротивления»[14].

Ю. Г. Алексеев оценивает действия князя Холмского и его помощника в 1471 году иначе: «Если в стратегическом отношении воеводы князь Холмский и Федор Давыдович были далеко не безупречны, то на тактическом уровне действия воевод великого князя на Шелони заслуживают высокой оценки. Успешная переправа вброд через большую реку на виду у неприятеля делает честь их мужеству и глазомеру, а также боевым качествам их войска… В бою проявились тактика, выработанная москвичами в бесконечных схватках на южном рубеже, и качественное превосходство московского служилого ополчения, состоявшего фактически из воинов-профессионалов, над наспех собранной новгородской ратью. Победа на Шелони – победа нового над старым, великокняжеского служилого ополчения над удельно-городским»[15].

Думается, дело тут не только в качестве войска, хотя, конечно, архаичная «рыцарская» конница новгородского боярства оказалась слишком неповоротливой против стремительных конных лучников Москвы, перенявших от татар подвижную манеру боя. Надо учитывать и тактический талант князя Холмского. Наткнувшись на «кованую рать» Новгорода, то есть на главные силы вечевой республики, Даниил Дмитриевич не мог знать численность неприятеля, просто видел, что она значительная, возможно, больше его собственного полка. И он уклонился от прямого таранного столкновения, которое могло дать новгородцам шанс. Вместо этого князь прощупал силы неприятеля, велев обстреливать его из луков. Эта московская тактика, заимствованная от степняков, и раньше наносила решающий урон новгородцам. Таким образом, Холмский испробовал старое средство, наблюдая за тем, как ответят новгородцы. Изобрели с прошлых поражений какой-либо контрход, завели собственные отряды конных лучников? Способны ли эффективно атаковать под градом стрел? Он еще только начинал сражение и мог, в случае необходимости, уклониться от боя – если продолжение сулило трудности. Даже перейдя на другой берег реки, полк Холмского все равно оставался более маневренной и дисциплинированной силой, чем новгородская армия, и, думается, имел возможность ускользнуть у новгородцев из-под носа, прикажи князь Холмский. Воевода ведь не молодечество московское хотел выказать, а разгромить неприятеля, и если задача не решаема, мог отложить ее до более удобного случая, например до подхода основных сил во главе с Иваном III. Или до соединения с псковичами. А новгородцы «посыпались» даже от этого легкого давления, от «прощупывания». Настоящего-то сражения фактически не было: Господин Великий Новгород рухнул от тычка, будто колосс на глиняных ногах. Но именно князь Холмский решил, куда и как нанести этот тычок.