Он открыл глаза.

– Значит, и нечего больше об этом думать.

– О чем?

– Да о петухе, – сказал полковник. – Завтра же продам его куму Сабасу за девятьсот песо.

Через окно в контору долетали жалобные стоны кастрированных животных и крики дона Сабаса. «Если он через десять минут не появится, я уйду», – решил про себя полковник после двух часов ожидания. Но ждал еще двадцать минут. Когда он наконец совсем собрался уходить, в конторе неожиданно появился дон Сабас в сопровождении работников. Несколько раз он прошел мимо полковника, даже не взглянув на него. И только когда работники ушли, он заметил полковника.

– Вы меня ждете, кум?

– Да, – сказал полковник. – Но если вы очень заняты, я могу прийти позже.

Дон Сабас был уже за дверью и не услышал его.

– Сейчас вернусь! – крикнул он.

Полдень выдался знойным. Контору заливал нестерпимо яркий свет с улицы. Разомлевший полковник прикрыл глаза, и перед его мысленным взором возникло лицо жены. В контору на цыпочках вошла жена дона Сабаса.

– Устраивайтесь поудобнее, кум, – сказала она. – Сейчас задерну шторы, а то здесь настоящее пекло.

Полковник смотрел на нее непонимающим взглядом. А она задвинула шторы и продолжала говорить в полумраке.

– Вы часто видите сны?

– Иногда, – ответил полковник. Ему было стыдно, что он задремал. – И почти всегда мне снится, будто меня окутывает паутина.

– А меня каждую ночь мучают кошмары, – сказала женщина. – И вот я решила узнать, кто эти люди, которых я вижу во сне. – Она включила вентилятор. – На прошлой неделе у моего изголовья появилась незнакомая женщина. Я набралась смелости и спросила, кто она такая. И она ответила: «Я та женщина, что умерла в этой комнате двенадцать лет назад».

– Всего два года минуло, как этот дом построили, – сказал полковник.

– То-то и оно, – сказала жена дона Сабаса. – Это значит, что даже мертвецы ошибаются.

Под жужжание вентилятора сумрак сгущался быстрее. Полковнику было не по себе, его угнетала собственная вялость и болтовня женщины, которая от снов перешла к тайне переселения душ. Он ждал паузы, чтобы распрощаться и уйти, но тут в контору вошел дон Сабас в сопровождении управляющего.

Он открыл сейф, вручил управляющему пачку денег и сделал кое-какие распоряжения. Управляющий раздвинул шторы и начал пересчитывать деньги. Дон Сабас посмотрел на полковника, сидевшего в глубине конторы, однако и не подумал подойти к нему, а продолжал беседовать с управляющим.

– Я уже четыре раза разогревала тебе суп, – сказала женщина.

– Да хоть десять раз, – ответил дон Сабас. – Не действуй мне на нервы.

Когда он снова собрался уходить, полковник поднялся. Дон Сабас, уже взявшийся за ручку двери, остановился.

– Что там у вас, кум?

Полковник заметил, что управляющий смотрит на него.

– Да ничего, кум, – сказал он. – Я хотел бы поговорить с вами.

– Так говорите прямо сейчас. Я тороплюсь.

Дон Сабас нетерпеливо поигрывал ручкой двери. Полковник чувствовал, как уходят секунды – самые долгие пять секунд в его жизни.

– Я по поводу петуха, – стиснув зубы, пробормотал он.

Дон Сабас наконец открыл дверь.

– По поводу петуха, – повторил он с улыбкой и подтолкнул управляющего в сторону коридора. – Пусть весь мир провалится в тартарары, а мой кум все равно не перестанет носиться со своим петухом.

И добавил:

– Хорошо, кум. Я сейчас вернусь.

Полковник неподвижно стоял посреди конторы, пока их шаги не смолкли в конце коридора. Тогда он вышел наружу и зашагал по улице, застывшей в воскресной сиесте. У портных в мастерской никого не было. Консультация врача не работала. Никто не стерег товары в витринах у сирийцев. Река блестела, как стальная лента. Какой-то человек спал в порту на четырех бочках с нефтью, надвинув на лицо шляпу от солнца. Полковник шагал к дому, уверенный, что он единственный в городе, кто осмелился выйти в такое время на улицу.