Из санузла донесся звук смываемой воды. Для начала прапорщик Непейпиво стукнулся о ванну и только после этого кое-как вывалился в коридор. Кащеев изобразил на лице пьяную ухмылку. Прапорщик, ударяясь по дороге обо все, что попадалось, вернулся на кухню. При входе он остановился, вцепившись рукой в косяк.

– Ик! Гриш, найди мой одеколон!

Кащеев потянулся к бутылке и показал ее Непейпиво.

– Зачем одеколон, Толь? У нас же еще водка есть! Если не хватит, я еще мотнусь на угол!

– Та не, Гриш! Ты не понял… – Пьяно засмеявшись, прапорщик оттолкнулся от косяка, сделал пару шагов и обнял сидящего Кащеева, навалившись на него всем телом. – Ну ты даешь, братка! Я ж имел в виду не пить, я хочу насчет женского полу наведаться на седьмой этаж!

– А-а! – тоже хохотнул Кащеев.

Прапорщик Непейпиво обитал в девятиэтажке гостиничного типа. Оказался он здесь после того, как развелся с женой и разменял квартиру. Народ в таких домах жил развеселый. Как бывший опер Кащеев знал, что большинство бытовых преступлений совершается как раз в таких гадюшниках.

– А чего там на седьмом, Толь?

– Танька там живет, Гриш! Вот такая баба! Загляну, хай подругу и для тебя организует!

– Давай в другой раз, Толь! Мне ж завтра надо в гараже подсуетиться, так что сегодня без меня. Ладно?

– Колхоз дело добровольное, Гриш! – снова поднял грязный указательный палец Непейпиво. – Но я б на твоем месте не отказывался! Один раз живем!

– Да успею я, Толь! Завтра перевезусь, и выступим… Ты ж поможешь, Толь? Не забудешь?

– Прапорщик Непейпиво ничего не забывает! Завтра в одиннадцать созваниваемся, правильно?

– В десять, Толь!

– А, ну да, в десять!

– Ну, тогда давай еще по чуть-чуть, и я тебя провожу на седьмой!

– Давай, Гриш! Только найдешь мне одеколон! Прапорщик Непейпиво никогда не ходит по бабам, не наодеколонившись!

– Ой! – досадливо всхлипнула Лизка, поскольку молнию на Мониных шортах как назло заело.

В пылу Лизка порывисто наклонилась, чтобы вцепиться в проклятую застежку зубами. Моня сдавил ладонями ее задравшуюся попку. В этот момент к двери затопали ноги Шварца.

– Мать его! – выдохнул Моня.

Лизка вскочила, снова присела на кровать и ткнула в Монин нос пакет со льдом.

– Трусы, блин! – прошипел Моня.

Лизка схватила свои трусики и лихорадочно задергала рукой, не зная, куда их сунуть. Моня выхватил их и швырнул за кровать. В тот самый момент, когда Лизка сунула ногу в туфлю, а Моня передвинул пакет на правый глаз, в дверь просунулся Шварц.

– Я извиняюсь, Монь, но тут этот… – Быстро оглянувшись, Шварц нырнул в спальню, притворил за собой дверь и продолжил приглушенным голосом: – …хрен из энергонадзора говорит, что из-за нашего строительного оборудования на Хаджибеевской слободке в сети такие перепады, что у людей холодильники на хрен погорели и все такое!

– Ты ему деньги предлагал?! – рявкнул Моня.

– Ага! – кивнул Шварц.

– Ну?

– Ну а он говорит, что все равно народ слободской будет жаловаться и его начальство завтра опять пригонит! Типа не хочет брать, чтоб крайним не оказаться, мол, взял и ни фига не сделал!

– Твою мать! – приподнялся с подушки Моня, оттолкнув Лизкину руку с пакетом. – И что он предлагает?

– Да говорит, есть вариант, но его он может перетереть только с тобой! Как с хозяином… Ну, типа чтоб не было потом непоняток!

– Блин! Что за жизнь? – резко сел Моня, оперевшись спиной о подушку. – И умереть спокойно не дадут! Ладно, пусть войдет!

– Ага, Монь! – кивнул Шварц, подавшись задним ходом к двери.

Лизка быстро вскочила, но Моня придержал ее за руку.

– Далеко не забегай! На пуфик вон присядь! И пакет дай, а то с таким глазом только вопросы решать, блин!