Прикрываясь рукой от жара, я подхватил вещевой мешок и взобрался наверх. Отпыхиваясь, мало-помалу пришел в себя. На коленях подполз к «двойнику» – он был безнадежно мертв. Пуля калибром 7,92 мм ударила Тосю рикошетом в висок. Крови вытекло чуть, а душа – вон…

Я прислушался. Издалека доносились глухие, едва слышные раскаты – явно не гроза. Погромыхивала канонада на линии фронта, он здесь недалеко.

Тупо моргая, пропустил такую мысль спокойно, как будто события последних минут (или часов?) подготовили меня к произошедшему, к новому бытию, заранее смиряя с ним. Я сидел в полном бездействии, и не потому, что утомился. Просто набирался решимости – до меня стало доходить, зачем мы так похожи с моим «двойником»…

Внутри нарастало знакомое мучительное томление, я каждой клеточкой ощущал чудовищную дисгармонию, увязанную с местом гибели Тоси Лушина.

Избыть неприятное чувство вселенского разлада очень легко – надо просто встать и уйти. Но я остался.

Подняв взгляд к невинно голубевшим небесам, сильно вздрогнул: ясную лазурь пересекал двойной инверсионный след – там, надо мной, пролетал «Боинг» или «Эрбас». Прямой рейс Копенгаген – Токио. Так я где?!

Будто напоминая о себе, над чертой, испускавшей тусклый оранжевый свет, забили бледно-фиолетовые сполохи, сплачиваясь в слабенький, мне по пояс, «гребешок». Уже не частокол, а заборчик, он колыхался по высоте, прогоняя вялые синусоиды и опадая.

«Граница!» – похолодел я. По ту сторону – две тыщи девятнадцатый, по эту – идет война народная… Смешение времен.

Непослушными пальцами я развязал вещевой мешок и вывалил на траву свежее исподнее, новенькую гимнастерку и пилотку, мешочек с сухарями, несессер с бритвой «Золинген» и прочие причиндалы служивого человека.

– «За себя и за того парня», – пробормотал я, переживая спад болезненного напряжения. Мой выбор медленно, но верно возвращал миру утерянный лад.

Заторможенно содрав с себя плавки, смял их в комок и запустил в горящую «эмку» – синтетика для сорок второго не адекватна. Натянув подштанники и рубаху, я осторожно раздел «двойника», отмахиваясь от брезгливости и прочих последов будущего времени. Оделся, обулся – слава богу, нашлись свежие портянки, а размер у нас один. С подозрением оглядев фуражку – следов крови не видать – натянул на мокрые волосы.

В нагрудных карманах обнаружилась командирская книжка и партбилет. Отныне я – член ВКП (б)…

* * *

Тосю Лушина я схоронил в соседней воронке, обрушив пласт песка. Снял головной убор и дал в небо короткую очередь из ППШ.

«Салют Мальчишу!»

Постоял минутку, помолчал, и натянул фуражку. Автомат на плечо, вещмешок за спину.

– Прорвемся! – сказал с вызовом.

Лес зашелестел в ответ, колыша ветвями, словно желая удачи.

Из газеты «Красная звезда»:

«СИРИЯ, 26 июня 2019 г.

«Ми-8», взяв на борт поисково-спасательный расчет, и боевое охранение в виде группы морских пехотинцев, вылетел с аэродрома авиабазы Хмеймим в направлении гор, где наши вертолеты работали по позициям боевиков. Когда машина поравнялась с вершинами горных хребтов, по ней неожиданно ударили пулеметы террористов.

Морпехи открыли ответный огонь с правого и левого бортов…»

Глава 2.

Четверг, 23 июля 1942 года. День

Калининская область, Ржевский район

Фантастические «гребни» угасли, пропали, как будто их и не было, лишь ровные уступчики повторяли «разметку» полос, да кое-где в короткой тени «ступенек» дотлевало блеклое оранжевое сияние.

Переступать за черту я не решался, и зашагал в ту сторону, где линии сдвигов расходились – к дороге. Мне было очень неспокойно и попросту страшно. Смятение немного унялось, а вот тоски прилило изрядно. Ведь всё мое недолгое бытие, пускай бестолковое, но хоть как-то налаженное и устроенное, пропадало за гранью веков. Моя квартира, друзья, Интернет, весь никудышный, но такой знакомый мир отдалялся на целую жизнь…