Многие современные исследователи рассматривают различные сочетания этих трех основных компонентов. Ф. Фукуяма, например, выделяет следующие аспекты государственной состоятельности: обеспечение обороны; поддержание закона и порядка; обеспечение прав собственности; защита неимущих; здравоохранение; образование; защита окружающей среды; поддержка безработных; макроэкономическое регулирование; содействие развитию рынков и др. [Fukuyama, 2004]. Ц. Робертс и Т. Шерлок говорят о трех измерениях (аспектах) государственной состоятельности: институциональном; политическом и административном [Roberts, Sherlock, 1999]. Для К. Хендрикса государственная состоятельность – это военная способность; бюрократически-административная способность и качество политических институтов [Hendrix, 2010]. В рамках индекса трансформации Бертельсманна государственная состоятельность трактуется как один из критериев оценки уровней демократии в переходных странах. С этой точки зрения ее компоненты включают в себя монополию государства на применение насилия на своей территории; согласие относительно гражданства; разделение конституционного порядка и религиозной догматики; а также существование функционирующей административной структуры [Transformation index… 2016]. Из числа современных авторов к выделению и фиксации всех трех основных компонентов государственной состоятельности наиболее близко подошли Дж. Хансен и Р. Сигман, которые выделяют три аспекта государственной состоятельности: способность к налогообложению, способность к принуждающему насилию и административную способность [Hansen, Sigman, 2011].

Первый из обозначенных компонентов, фискально-экономический, является и самым популярным, по крайней мере, в современной мировой литературе. В широком смысле он включает в себя способность государства извлекать ресурсы у подконтрольного ему населения, а также направлять эти ресурсы на решение тех или иных задач. Предполагается, что государство, действуя в логике стационарного бандита М. Олсона [Olson, 1993], будет в той степени более состоятельным, в какой оно сумеет добиться увеличения возможных налоговых поступлений от собственного населения. С другой стороны, чем больше государство может позволить себе тратить, тем оно также в большей степени может считаться состоятельным – тем больший фундамент у проводимой им политики. Для оценки такого компонента государственной состоятельности в первую очередь подходит такой индикатор, как фискальные возможности, т.е. общая собираемость налогов, с помощью которых государство способно достигать поставленных целей.

Как правило, в существующих исследованиях этот параметр предлагается исчислять как соотношение собираемых налогов к ВВП, хотя существуют и другие варианты – соотношение только подоходного налога к ВВП, соотношение подоходного налога к сумме всех налогов, соотношение всех налогов, кроме торговых и косвенных, к сумме всех налогов в целом, а также соотношение реальной величины извлекаемых налогов к ожидаемой исходя из предикторов социально-экономического развития страны и ежегодные подушевые налоговые поступления [Besley, Person, 2010; Schmitter, Wageman, Obydenkova, 2005; Gehlbach, 2008; Fykuyama 2004 и др.].

В целом это вполне логичный и распространенный подход, но вместе с тем необходимо учитывать некоторые встроенные в него ограничения. Например, нерешенной проблемой в таком случае остается так называемая «теневая» экономика, которая не учитывается в этом параметре [см., например: Ottervik, 2013; Hendrix, 2010]. Кроме того, при осуществлении эмпирических сравнительных исследований, прежде всего применительно ко многим посткоммунистическим и значительной части развивающихся стран в целом, необходимо принимать во внимание такую проблему, как так называемые «пропущенные данные», в частности отсутствие достоверной статистики о реальной собираемости налогов. В качестве альтернативы предлагаются и реально используются другие показатели, например, так или иначе связанные с уровнями