Citizens and the State / Klingeman H-D., Fuchs D. (eds). – Oxford: Oxford univ. press, 1995. – xxi, 474 p.

Norris P. Democratic phoenix: Reinventing political activism. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2002. – xiv, 290 p.

Representation / H. Pitkin (ed.). – N.Y., NY: Atherton press, 1969. – 202 p.

Plotke D. Representation is democracy // Constellations. – Oxford, 1997. – Vol. 4, N 1. – P. 19–34.

Political representation // Stanford encyclopedia of philosophy. – 2011. – Mode of access: http://plato.stanford.edu/entries/political-representation/ (Дата посещения: 1.09.2014.)

Rehfeld A. The concept of constituency: political representation, democratic legitimacy, and institutional design. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2005. – xviii, 259 p.

Representation // Britannica concise enciclopedia. – Mode of access: http://global.britannica.com/EBchecked/topic/498454/representation (Дата посещения: 1.09.2014.)

Representation // Columbia encyclopedia. – N.Y., NY: Columbia univ. Press, 2013. [eBook].

Urbinati N. «Any form of government which is not representative is essentially an anomaly»: An analysis of the value and meaning of political indirectness / Paper for Yale Political Theory Workshop, 2006–2007. – 2006 a. – Nov. 9.

Urbinati N. Representative democracy: Principles and genealogy. – Chicago: Univ. of Chicago press, 2006 b. – 328 p.

В тот момент, когда фиксируются сущностные различия в том или ином социальном явлении, неизбежно встают вопросы: каково происхождение этих различий, на чем они основаны? Эти вопросы возникают в последнее время и в случаях анализа современной массовой политики – при ее разведении на два вида: «массовую политику» и «политику масс (или в отношении масс)» [Круглый стол, 2013]. Аналитики отвечают на них по-разному. Одни скептически относятся к самой идее такого разведения и продолжают придерживаться традиционно негативных подходов к феномену масс в политике, сформулированных в свое время классиками политологии и политической психологии Э. Канетти, Г. Ле Боном, Х. Ортегой-и-Гассетом [Канетти, 1997; Ле Бон, 2010; Ортега-и-Гассет, 1997]. Другие, будучи убежденными проповедниками социального оптимизма, говорят о том, что эти различия явно дают о себе знать и что они вызваны формированием новых трендов, новых форм и норм массового включения в политический процесс [Штомпка П., 2012].

Чаще всего при этом ссылаются на социальные опыты, связанные со стратегией (и концептом) «эмпауэрмент» (англ. – «empowerment»). Эта стратегия, по большому счету, обделена вниманием отечественных исследователей и экспертов, хотя в Интернете имеется масса ссылок на нее. Между тем она заслуживает внимания не только тех, кто напрямую занимается массовой политикой, но и тех, кто изучает проблемы делиберативной и партисипаторной демократии, социальной работы, менеджмента и т.д. И концепт, и стратегия «эмпауэрмент» определяются одновременно как «критическая теория» и как «антидискриминационная практика», нацеленная на расширение массового участия в социальной и политической жизни, – не только в форме массовых протестов, но и в различных видах участия в повседневных практиках местных сообществ, коммун, в гражданских объединениях, движениях, в экспертной деятельности, в расширении возможностей общественного контроля и т.д. [Lord, Hutchison, 1993].

Приступая к рассмотрению стратегии «эмпауэрмент», важно обратить внимание на семантику и этимологию положенного в ее основу английского понятия, поскольку с его переводом на русский язык возникают смысловые напряжения. Отечественные исследователи толкуют его по-разному: «обретение / осознание силы», «уполномочивание», «эмансипация», «обретение возможностей» [Чикалова, 2001, с. 94]. Все эти значения адекватны, но не равнозначны данному английскому термину, корнем которого является слово «power» – власть. Словари предоставляют дополнительные возможности для поиска его русских аналогов [Empowerment, б.д.]. Приведу только некоторые из них: «empowerment» – полномочие, доверенность; усиление влияния, наделение силой, расширение прав и возможностей, укрепление потенциала; содействие в достижении самостоятельности. В скобках чаще всего добавляется: перевод зависит от контекста. На сайте «Академик.ру» отмечается: «В глубинном значении слова “empowerment” лежит идея самостоятельности – обретения самостоятельной роли или содействия в достижении самостоятельности». Некоторые специалисты попутно уточняют, что в английском языке сосуществуют два понятия для обозначения русского термина «власть» – «authority» и «power». Первое связывается с представлением о власти как позиции в определенной структуре управления, второе – с реальным авторитетом, реальной способностью воздействовать на других, которой обладает далеко не каждый. В русской речи термин «власть» объединяет оба английских значения, не делая между ними никакого различия. И это не случайно, язык фиксирует реальность. Тем не менее В.Г. Ледяев, один из крупнейших отечественных специалистов по теории власти, сопоставляя семантические поля русского слова «власть» и английского «power», говорит об их совпадении в значениях «способность», «возможность», «господство» «преобладание», «доминирование». И на этом основании заключает: «Власть – это нечто, присущее субъекту; это потенциал, возможность, которая может быть реализована при определенных условиях» [Ледяев, 2001, с. 212].