Весьма основательно сопрягает общество и территорию один из близких к Парсонсу социологов Э. Шилз. Определяя общество, он исходит из той же основной посылки, что и Парсонс: общество отличается от того, что к нему не относится, в силу наибольшей степени взаимозависимости его элементов, хотя связи на границах отнюдь не прерываются. Общество, пишет Шилз, – «это не просто совокупность объединившихся людей, первичных и культурных коллективов, взаимодействующих и обменивающихся услугами друг с другом. Все эти коллективы образуют общество в силу своего существования под общей властью, которая осуществляет свой контроль над территорией, обозначенной границами, поддерживает и насаждает более или менее общую культуру. <···> Главными факторами, создающими и сохраняющими общество, являются центральная власть, согласие и территориальная целостность» (20). Шилз формулирует проблему достаточно четко: если социальная система есть общество, то у нее должна быть своя система власти. А власть не безгранична. Она действует лишь в пределах каких-то границ. В этих же пределах власть имеет и культурное значение, проявляющееся в «остаточных эффектах» (дополнительно к тому, что непосредственно влекут за собой властные акты): сосредоточении внимания на центре, чувстве отождествления с другими людьми, ощущающими свою подчиненность той же власти, убеждение в легитимности власти. Центр завладевает умами, он активно образует тот культурный комплекс, без которого люди не стали бы членами именно данного общества.

Попутно Шилз делает принципиально важное именно в данном контексте замечание. Он оговаривает, что общества, имеющие обширную территорию, обычно обладают и пространственным центром, «который является или считается местоположением центральной институциональной и центральной культурной систем» (21). Но при этом он, к сожалению, не делает следующего шага. Не говоря уже о том, что ему не удается убедительным образом совместить очевидный факт широких межсистемных связей с понятием об обществе как системе, ни в какую более широкую систему уже не входящей (последовательно это можно было бы сделать лишь через понятие «мирового общества» или на строго исторической основе, т.е. с указанием временных рамок значимости суждения), – Шилз некритически совмещает «количество территории» с вещами, имеющими сугубо смысловой характер. Причина этого – в невольном овеществлении системы, часто свойственном структурным функционалистам. Такое овеществление ведет к тому, что социальную систему интуитивно начинают рассматривать как пространственное тело среди других тел. Но если социальные связи уплотняются до степени пространственно созерцаемой границы, тогда все связи, которые эту границу пересекают, тоже должны быть как-то объяснены. Однако вместо объяснений следуют оговорки насчет того, что все рассуждения о самостоятельном существовании надо понимать относительно. Есть, конечно, и более перспективные варианты системного подхода. Но мы здесь не будем углубляться в этот вопрос.

Начнем исследование проблемы простраства в социологии с классических рассуждений Э. Дюркгейма в «Элементарных формах религиозной жизни». Пространство само по себе, говорит Дюркгейм, не имеет никаких характеристик. Но оно и не является (как у Канта) чистой формой созерцания. Точно так же, как мы отличаем один момент времени от другого, приписывая ему определенное значение (скажем, «прежде / после»), мы приписываем различные определения и пространству («север / юг», «запад / восток», «левое / правое»). Приписываем не по собственному произволу, но согласованным с пространственными представлениями нашей группы образом. Представления о пространстве, порождаемые в социальной группе, следуют из ее собственных характеристик. Социальная организация – это модель, которая копируется в пространственной организации (21). Именно общество представляет себе мир, ибо лишь оно способно снабдить нас самыми общими понятиями. «Но если мир находится (est) в обществе, то занимаемое им [обществом] пространство смешивается с тотальным пространством» (22). Дюркгейм объясняет, как это происходит: общество возможно, «только если составляющие его индивиды и вещи распределены между различными группами, т.е. классифицированы, и если сами эти группы классифицированы по отношению друг к другу. Общество, таким образом, предполагает сознательную самоорганизацию (organisation consciente de soi), которая есть не что иное, как классификация. Эта организация общества естественно сообщается пространству, которое оно занимает. Чтобы предотвратить любое столкновение, нужно, чтобы каждой отдельной группе была предназначена определенная часть пространства; иными словами, нужно, чтобы все пространство в целом было разделено, дифференцировано, ориентировано, и чтобы эти разделения и ориентации были известны всем» (23).