. Динамика экономических потоков формирует глобальные «Центр», «полупериферию» и «периферию», для которых характерны совершенно разные роли в мировой экономике и международном разделении труда и в силу этого – качественные внутренние отличия. Примечательно, что те общества, которые Д. Норт описывает как «открытые» порядки, а Д. Асемоглу и Д. Робинсон как «инклюзивные», геоэкономически относятся к «Центру», тогда как «закрытые» порядки – к явной периферии. В категориях Ч. Тилли «Центр» осуществляет развитие с опорой на капитал и инвестиции, полупериферия и периферия – за счет изъятия ресурсов и силового принуждения. В таком случае наиболее драматичная ситуация складывается на полупериферии. С одной стороны, страны, относящиеся к полупериферии, слишком большие и сильные, чтобы стать «простыми колониями», не являются и центрами технологических инноваций и местом концентрации капитала. С другой стороны, сама структура больших государств полупериферии такова, что часть их территории тяготеет к «Центру», а часть к «периферии»69. В результате внутри страны возникают неравноправные отношения, добавляя к пространственной неоднородности еще и неоднородность экономическую, политическую и социальную, крайне высокие показатели социального расслоения и т.д.

Во‐вторых, модернизация и геополитика связаны между собой (по Г. Дерлугьяну, «модернизация как геополитический императив»). Страны «Центра», т.е. уже сложившиеся экономические и геополитические центры силы, ревностно оберегают свой статус. В связи с этим у большинства «новичков», поздно стартовавших или не успевших создать конкурентоспособную военную мощь, высоки шансы «быть подстреленными на взлете». В политической истории очень многие страны предпринимали попытки совершить модернизационный скачок, но проигрывали именно геополитическую игру70. Напротив, большинство стран, которые смогли восстановиться после вооруженного захвата и оккупации, либо совершить феноменальный переход «из третьего мира в первый», развивались в совершенно конкретных внешнеполитических условиях – будучи «младшим партнером» в большой коалиции, противостоящей крупному геополитическому противнику71.

В‐третьих, введение в рассматриваемую модель фактора геополитики приближает нас к ответу на вопрос о поведении элит и играет исключительную роль в формировании «спроса элит» на модернизацию. Модернизация и промышленная революция ряда стран в XVI–XX вв. происходили под влиянием геополитического шока и, в ряде случаев, в качестве ответа на случившееся «национальное унижение»72. Фактически, геополитика играет роль «вызова» (в категориях А. Тойнби), а «ответом» служит модернизация. При этом (опять же в категориях А. Тойнби) вызов, адресованный государству, уже имеющему определенный ресурс развития, не должен быть ни слишком слабым (в этом случае он не приведет к качественным изменениям), ни слишком суровым (высок риск быть «подстреленным на взлете» или перейти на авторитарно-мобилизационную траекторию развития). Фактически речь идет об одном из ключевых условий перехода к «открытому» порядку в категориях Д. Норта – установлению элитами ограничений для себя и расширению прав и свобод в обществе. Именно геополитический аргумент и фактор внешней угрозы побуждает элиты заниматься «самоограничением» и коллективной выработкой решений и в конечном итоге – переходить к коллективному контролю над средствами насилия и к внеперсональной организации институтов73.

Организационно-технологический подход вводит в проблематику промышленных революций, организации разделения труда, перехода между технологическими платформами и так далее