Итак, гипотеза, на которой основывается дальнейший ход рассуждений, состоит в следующем: в своей критике теории ценности субъективной школы Зибер высказал ряд положений, исключительно важных для понимания специфики того комплекса экономических, политических и социокультурных процессов, который характерен для развития капитализма вплоть до сегодняшнего его состояния. Можно даже сказать, что Зибер предвосхитил некоторые концепции, которые сформировались только в XX в. и которые во многом определяют актуальную повестку дня. Но для того чтобы суметь зафиксировать эти предвосхищения, следует удерживать в поле внимания не только логику, но и риторику его текста: контекст, фигуры речи, метафоры, примеры, которые использует Зибер, крайне существенны по той простой причине, что ключевые понятия экономической науки (как, впрочем, и других социальных наук) имеют помимо эксплицитного, сознательного уровня своих значений еще и имплицитный, «бессознательный», обыкновенно не принимаемый в расчет теми, кто лишь применяет эти понятия в качестве однозначно определенных в своем назначении инструментов[33]. Констелляция такого рода образов должна позволить увидеть в реальности то, что обыкновенно не схватывается взглядом специалиста, наивно рассматривающего допущения, принятые в его области исследования, как однозначные характеристики реального положения вещей; риторика в этом смысле указывает на тот зазор между понятием и реальностью, выявляя который мы постигаем конкретно-исторические ограничения, наложенные на концептуальный аппарат той или иной доктрины.

Чем примечательна аргументация, используемая Зибером в его критике субъективной теории ценности?

Исходным пунктом для Зибера служит принципиальное различие между теми основаниями, на которых строится анализ ценности сторонников «классической» и «субъективной» школ: если в первом случае в качестве основы берется большой временной промежуток, благодаря чему внимание сосредоточивается на усредненном, типическом состоянии хозяйственной жизни, то во втором, наоборот, обращают внимание лишь на тот момент, в который происходит радикальное изменение или нарушение обычной ситуации; говоря проще, за основу в первом случае берется некое установившееся правило, во втором – исключение из него. Таков, в частности, знаменитый пример с находкой алмаза, который часто используется для иллюстрации факта высокой ценности блага при нулевых затратах труда на его производство. По его поводу Зибер замечает, что перед нами именно исключение, на основе которого нельзя делать общего вывода: «Вообще алмазов не собирают на площадях и улицах, а ищут и тратят на это долговременный и усиленный труд» (Зибер, 1871, с. 135).

Теоретическое предпочтение, которое отдается исключительному моменту, как раз и позволяет рассматривать ценность хозяйственных благ в качестве базирующейся на принципе предельной полезности; и наоборот, как утверждает Зибер, только для такого рода исключений данный принцип может применяться по праву, адекватно выражая реакцию субъекта на те уникальные обстоятельства, которыми оказалась обусловлена его хозяйственная активность: