– Что? – Резко остановившись, чуть не врезалась в огромный живот, шедший впереди хозяина, одетого в зеленый костюм в желтую полоску.

Ответом был лишь шум крыльев. Справа от меня сидел на жердочке большой попугай цвета выстиранного лимона и смотрел прямо в глаза.

– У, какой ты! Красивучий!

Тот в ответ задергал головой, приподнимая не богатый перьями хохолок на макушке. Попугай был такой роскошный и большой. И какой-то живой, свой – посреди всей этой суеты. Но, что-то было не так. Жердочка, поилка, зерна. Все, как полагается. Так в чем же дело?

Огромная высокая клетка. Я провела пальцами по холодной шершавой решётке. Её не должно было быть вокруг него! Прутья слегка ободрались, но не стали от этого менее прочными. Железные полосы, растущие от дна и вверх, выше, плавной дугой загибались вверх. Казалось бы – куда? Ну, куда они могут загибаться? Забор, и тот – вот он идет и кончается гораздо раньше, чем небо, и даёт возможность идти дальше, хотя бы глазами – к нему. Или лететь. Ну, как хотите. А тут – нет. Эти прутья – они стекались сами в себя. Апогеем служила неаккуратная спаянная капля железа на самой верхушке. Дно, перетекающее в движение и, вроде, дающее надежду, но продолжающееся в верхушку – без окна. Переходящее в само себя – только вниз – что может быть страшнее? Скользить взглядом вверх, ожидая взлета, но, придя к капле безалаберной формы – скатываться по другой стороне вниз, уже понимая – что это конец. Каково вам? Тошнота, о которой было стала забывать, вернулась, подперев под самые мочки ушей.

Почему он в клетке? Так не должно быть!

Я смотрела на попугая. Поначалу не заметила – но он такой бледный. С парой рыжих пятнышек на грудке. Такой живой и не свободный. Хохолок вздымался. Наверное, в унисон его мыслям. Выше, ниже, выше. Мыслей, наверное, было много, хохолок почти не успокаивался. Я тоже. Мы иногда сталкивались взглядом. У попугая сложно отследить эмоции по глазам – ни зрачков, ни полутонов. Это был тот момент, когда не смогу отойти просто так и не думать о нем больше. Он чуть перепрыгивал с жердочки слева направо, приподнимая крылья. Что у него внутри? О чем он думает? Была ли у него семья? Как он оказался в этой клетке и сможет ли когда-нибудь еще оказаться на свободе? Попугай, может, устав от гляделок со мной, помедлили с полминуты, перепрыгнул к миске с зерном и стал увлеченно клевать.

Но мои мысли было не унять. Что ему снится? Что он сделал плохого или глупого, что очутился в клетке? Уф, здесь совсем нечем дышать! Даже окна запотели так, что и не разобрать есть ли за окном солнце. Попить бы. Попугай быстро клевал и иногда поднимал голову. Что в его мире? Откуда он? Как живет теперь один? Накрывают ли эту клетку на ночь тряпкой, или он так и спит, под мелькание фонарей, вдоль железной дороги? Здесь, в клетке – это же не жизнь. А сплошная безнадега. В голове вдруг что-то щелкнуло. С таким звуком переводят рельсы, переключая пути и меняя направления. Как ты, пернатый друг? Что в твоих мыслях? Что в твоем мире? Покажешь?

Попугай, перестав клевать посмотрел прямо в мои зрачки. Да, не в глаза, а именно в зрачки. Скосил чуть голову набок, не отрывая глаз и продолжил клевать. Раз, раз, раз. Вдруг, среди зерен в миске я увидела одно, очень большое, раза в четыре больше любого зерна. Ну, не будет же он есть и его?

Посмотрев на меня еще с доли секунды, попугай поднял голову, оторвавшись от своего занятия. Застыл на пару секунд. И – схватил клювом прямо его!

– Нет! Нет нет, выплюнь его! – Вцепившись пальцами в решетку, я пыталась потрясти клетку, но та даже не шелохнулась. – Выплюнь его!