– Ты имеешь в виду Милан?

– Нет… Подойдет любой тур в сторону Адриатики.

– Для Адриатики слишком рано, и тебе это известно. Раньше мая на Адриатику никто не ездит.

– Ну, тогда не обязательно автобус, сойдет индивидуальный клиент, желающий посетить Равенну, Венецию.

– Для Венеции тоже слишком рано.

– Для Венеции никогда не рано. Джованни, прошу тебя.

Он стал рыться в бумагах, которые лежали перед ним на столе.

– Ничего не обещаю. Может, завтра что-нибудь и подвернется, но времени почти не осталось. Завтра в два часа дня ты уезжаешь в Неаполь, и если мне не удастся сделать двойной ход, ничего не выйдет.

– Знаю-знаю, но постарайся.

– Наверняка женщина?

– Конечно женщина.

– А подождать она не может?

– Скажем так – я не могу ждать.

Он вздохнул и снял телефонную трубку.

– Если будут новости, я сообщу в «Сплендидо», чтобы ты мне позвонил. Чего не сделаешь для друзей…

Я вышел от Джованни и направился в Английскую чайную. Дождь перестал, и запоздалое солнце изливало лучи на головы прохожих. Если Джованни не найдет мне замену, все равно придется что-то предпринять. Я сделал шаг. Но куда? Этого я не знал. К умиротворению усопшей или к собственной совести? Все же я мог ошибиться и убитая женщина – не Марта. Если это так, то, хоть я и считал себя невольным соучастником убийства из-за того, что вложил ей в руку десять тысяч лир, я неповинен в другом, более тяжком грехе. Если же это Марта, то нет, повинен. Возглас «Бео!» делал и меня убийцей, таким же убийцей, как сам преступник – вор, пустивший в дело нож.

Придя на пьяцца ди Спанья, я увидел, что мое стадо уже покончило с чаем и садится в автобус. Я подошел к ним. По возбужденным лицам учительниц я понял, что они уже успели рассказать всю историю. Они переживали свой краткий звездный час.

В тот вечер Джованни не дал о себе знать, и после обеда – точной копии предыдущего, правда, на сей раз с речами – мы отправились на прогулочном автобусе на другой берег Тибра, где мое небольшое стадо примерно около часа имело возможность наблюдать жизнь кафе, в которой, дабы доставить себе удовольствие, они были склонны усматривать яркий местный колорит.

– Это подлинный Рим, – вздохнула миссис Хайрэм Блум, сидя на боковой улочке за столиком, вынесенным из таверны, которую, к ее наивному удовольствию, освещали искусственные факелы.

Вдруг, словно по волшебству, появились шесть музыкантов в коротких штанах, чулках, неаполитанских шляпах, с лентами на гитарах, и моя маленькая компания принялась раскачиваться в такт ритмичному аккомпанементу струн. Было что-то трогательное в их наивной радости. При мысли, что завтра они отправятся в Неаполь без меня, мне стало немного грустно. И у пастыря бывают минуты слабости…

Когда мы вернулись в отель, от Джованни по-прежнему не было никаких вестей. Тем не менее я сразу заснул и спал, благодарение Богу, без сновидений.

Джованни позвонил в самом начале десятого.

– Армино, – торопливо заговорил он, – послушай, кажется, я всё устроил. Двое немцев на «фольксвагене» едут на север. Им нужен переводчик. Ты ведь говоришь по-немецки?

– Говорю.

– Тогда хватайся за это. Герр Туртман и его фрау. Страшны, как смертный грех, оба цепляются за карты и путеводители. Им все равно, куда ехать, лишь бы на север. Помешаны на осмотре достопримечательностей.

– А как насчет моей замены?

– Все улажено. Ты знаешь моего шурина?

– У тебя их несколько.

– Тот, который работает в «Америкэн Экспресс». Он знает ответы на все вопросы и просто рвется в Неаполь. Парень что надо. Мы можем на него положиться.