– А вам нравится?

– Я вот что скажу. Я, знаете, допрашивал летчиков, которых сбили над Францией, и им пришлось самостоятельно добираться домой. Так вот, когда мы думаем, что у нас плохо с едой, то даже не представляем, что такое плохо в реальности. Лягушатники голодают по-настоящему. Наслушавшись откровений этих летчиков, я решил, что капризничать больше не стану.

– Нехватка не оправдывает дрянную готовку, – отрезала Хермия.

Дигби усмехнулся.

– Меня предупреждали: вам палец в рот не клади.

– Да? И что вам еще нарассказывали?

– Что по-датски вы говорите как по-английски, именно потому и возглавили датский отдел.

– Нет. Причина – война. Раньше ни одна женщина в разведке не поднималась выше секретарши. Женщинам, понимаете ли, природой отказано в уме: кухня и детская был наш удел, – но с началом войны женский мозг разительно изменился, и нам сделались вдруг доступны те задачи, которые прежде под силу были только интеллекту мужчин.

На саркастическую тираду Дигби отозвался с добродушным юмором.

– Я тоже заметил! Что ж, мир полон чудес.

– Зачем вам понадобилось расспрашивать обо мне?

– Причин две. Первая: вы самая красивая женщина, какую я в жизни видел. – На этот раз он не усмехался.

Ему удалось ее удивить. Не так часто случалось, чтобы мужчины называли ее красивой. Пожалуй, привлекательной… иногда – удивительной… чаще – эффектной. У нее было овальное лицо и правильные черты, но жесткие темные волосы, тяжелые веки и длинноватый нос не позволяли назвать ее хорошенькой. Что ответить поостроумней, она не нашлась.

– А вторая причина?

Он глянул в сторону. За их столом сидели еще две женщины постарше, и хотя они живо болтали между собой, не исключено, что вполуха прислушивались к разговору Дигби и Хермии.

– Об этом я скажу вам через минуту, – кивнул он. – Может, согласитесь со мной покутить?

– Что?! – Он снова застал ее врасплох.

– Я могу вас куда-нибудь пригласить?

– Безусловно, не можете.

Казалось, он сбит с толку. Но потом его ухмылка вернулась.

– Правильно. Не надо подслащивать пилюлю, рубите сплеча.

Она поневоле улыбнулась.

– Мы могли бы пойти в кино, – настаивал Дигби. – Или в паб «Баранья лопатка» в Олд-Бличли. Или сначала в кино, а потом в паб.

Она покачала головой:

– Нет, спасибо.

Он тяжело вздохнул и, казалось, упал духом.

«Что, если он думает, будто я отвергаю его из-за увечья?» – всполошилась Хермия и поспешила расставить все по своим местам, показав ему кольцо на левой руке:

– Я обручена.

– А я и не заметил.

– Мужчины никогда не замечают.

– И кто этот счастливчик?

– Летчик, датчанин.

– Он, надо полагать, там.

– Насколько я знаю, да. Уже год никаких сведений нет.

Две дамы вышли из-за стола, и тон Дигби сразу переменился. Выражение лица стало серьезным, голос – тихим и настойчивым.

– Взгляните на это, пожалуйста. – Он вынул из кармана и протянул ей листок папиросной бумаги.

Она сразу поняла, что это за листок. Не раз видела такие здесь, в Бличли-парке. Это была дешифровка вражеского радиосигнала.

– Вряд ли есть нужда говорить вам, до какой степени это секретно, – предупредил Дигби.

– Нужды нет.

– Полагаю, кроме датского вы знаете еще и немецкий.

Она кивнула.

– В Дании все школьники учат немецкий, английский и еще латынь. – Она вгляделась в текст. – Информация от Фрейи?

– Вот что для нас загадка. Это ведь не немецкое слово. Я думал, может, оно из группы скандинавских языков.

– Так и есть, – кивнула Хермия. – Фрейя – это норвежская богиня. Точнее, Венера викингов, богиня любви.

– Вот как, – задумчиво произнес Дигби. – Уже что-то, хотя я не вижу, что это нам дает.