Папа подавился и закашлялся, Ваня критически качнул головой и ехидно заметил:

– Тебе вредны кровопускания.

– Ну, пожалуйста! – взмолилась я. – Устроишься на диване. Там все равно никого нет.

– Так пусть хоть что-то будет. Да?

Он способен кого угодно из терпения вывести.

– Мам! Ну, скажи ему!

Мама, естественно, не ожидала подобных оборотов, а уж тем более того, что за поддержкой я обращусь к ней, но с самого начала держала себя в руках.

– А что, Ваня, – улыбнулась она, – уже поздно, да и рубашка твоя ещё не просохла.

– Ну нет! – упрямо сопротивлялся Ваня. – А как же дома?

До чего же человек любит ломаться. Уж если моя мама согласна, ему-то зачем возражать? Его что-то пугает? Я могу пообещать, что обижать его не стану, даже близко не подойду. А домой очень легко позвонить.

– Пожалуйста!

– Саш, перестань!

Ах, так!

Я, недолго думая, взяла со стола нож, демонстративно проверила остроту лезвия. В насмешливых глазах мелькнула тревога.

– Ты ведь останешься, правда? – я победно посмотрела на Ваню и принялась пилить лежащую на моей тарелке котлету.

Потом он звонил матери и демонстративно и весьма театрально расписывал ей, что я себя плохо чувствую, и в таком состоянии со мной трудно поладить, а, тем более, договориться, и тому подобную ерунду.

Я, между прочим, не обижалась. Но зато ночью, когда все легли спать, долго ворочалась с боку на бок и никак не могла уснуть. Наверное, от сознания того, что Ваня находится рядом, за стеной, и я могу подойти к нему в любую минуту.

А ещё мне было ужасно интересно, о чём он сейчас думает, и зачем я уговорила его остаться, и почему он всё-таки согласился. Он ведь не поверил, что я опять начну себя резать. Не до такой же степени я идиотка.

Короче, долго я не выдержала и тихонько прокралась в соседнюю комнату.

Я вошла и сразу встретила взгляд его ясных глаз.

– Ты чего? Не спится? – поинтересовался он шёпотом.