Лишь поздно вечером Кейт снова позвонила матери. Весь день она слушала радио, и на душе у нее было тяжело. Спокойной и безопасной жизни пришел конец. Кейт, правда, сомневалась, что японцы начнут бомбить территорию США, как немцы бомбили Лондон, но дело было не в этом. Больше всего ее тревожила опасность, которая грозила всем мужчинам призывного возраста. «Не пройдет и недели, – думала она, – как они отправятся на войну. И только бог знает, скольким из них суждено вернуться назад…»

Элизабет, к счастью, говорила почти спокойно – во всяком случае, она определенно сумела взять себя в руки. Как и Кейт, она отлично понимала, что молодым мужчинам и юношам по всей стране придется с оружием в руках защищать свою родину, и втихомолку благодарила бога за то, что у нее нет сына и что Кларку уже давно минуло шестьдесят. Они с Кейт поделились новостями. Никто не сомневался, что японцы попытаются напасть снова, причем на этот раз объектом атаки скорее всего станет калифорнийское побережье.

По радио сообщалось, что для организации обороны и защиты городов на Западном побережье уже делается все возможное. В срочном порядке возводились бомбоубежища, развертывались мобильные госпитали, проводилась мобилизация добровольцев в отряды береговой охраны. Кейт предположила, что все это – просто проявление паники, и Элизабет согласилась с ней. Она сказала, что даже в Бостоне люди напуганы, растеряны и не знают, что предпринять. Элизабет просила дочь немедленно вернуться домой, и Кейт пообещала, что приедет в ближайшее время, но хочет дождаться, пока администрация колледжа распустит их официально. На самом деле она не могла просто так взять и уехать – это было бы слишком похоже на бегство, и Кейт было стыдно перед другими девушками.

Как и следовало ожидать, уже на следующий день им объявили, что в этом триместре занятий больше не будет и что всем им следует отправляться по домам, по крайней мере до конца рождественских каникул. Это было именно то, о чем думали все студентки, – каждой из них хотелось поскорее вернуться к родным, к семье. Не тратя времени даром, Кейт сразу отправилась в общежитие, чтобы собрать вещи. Здесь ее и застал звонок Джо.

Ему потребовалось несколько часов, чтобы дозвониться, – все линии, соединяющие Калифорнию с Восточным побережьем, были заняты, да и по телефону в общежитии все время кто-нибудь говорил. К этому времени Соединенные Штаты уже объявили войну Японии, а Япония объявила войну Соединенным Штатам, после чего ей, в свою очередь, объявила войну Великобритания.

– Ну что, Кейт, не очень хорошие новости? – Джо старался говорить бодро, чтобы лишний раз не пугать Кейт, и она, поняв это, была ему благодарна.

– Ужасные! – ответила Кейт, чувствуя, как на сердце у нее полегчало, едва она услышала в трубке его голос. – Как там у вас?

Из Калифорнии до Гонолулу было рукой подать, и Кейт хотелось знать правду, не приукрашенную газетчиками и радиорепортерами.

– Все в тихой панике, как назвал это один остряк, – ответил Джо. – Никто не хочет признаваться, что дела плохи, но люди напуганы, и я их понимаю. Вряд ли даже самые умные наши генералы способны предсказать, что предпримут япошки. Поговаривают, что всех японцев, проживающих в западных штатах, следует интернировать, то есть, попросту говоря, посадить за колючую проволоку. Страшно подумать, что может случиться, если это решение все же будет принято! Ведь у многих из них в Калифорнии дома, работа, бизнес… Вряд ли они так легко от них откажутся.

– А как насчет тебя? – с беспокойством спросила Кейт.