Ученикам гимназий теперь тоже во что бы то ни стало понадобились тедди-боевские брюки-дудочки, которые британские родители ненавидели почти с той же силой, что и рок-н-ролл. Даже не особенно строгий Джим не мог смириться с “дудками” и требовал, чтобы широкие 24-дюймовые манжеты на темно-серых школьных брюках Пола оставались в неприкосновенности (притом что в детстве Джима, еще до Первой мировой, узкие в голени брюки носили все английские мужчины, включая премьер-министра).

Многие мальчики вступали по этому поводу в яростные споры со своими отцами – многие, но не Пол. Магазинов готовой мужской одежды, где продавались бы зауженные брюки, почти не было; обычно желающие относили свои мешковатые брюки портному-перешивщику, который “отнимал” нужное количество. Пол же ушивал у портного свои форменные штаны несколько раз и понемногу: сначала до 20 дюймов, потом до 18, потом до 16 – так, чтобы Джим не заметил убыли.

Он находил и другие способы провести отца, не прибегая к прямому обману. “Рядом с моим домом был портной, который все делал прямо при тебе, – вспоминает Иэн Джеймс. – Пол отправлялся в школу в штанах обычной ширины, а потом в обед ходил их перешивать. Если, придя домой, он услышал бы от Джима какое-нибудь замечание, он бы сказал: «Это те же штаны, которые ты видел, когда я уходил сегодня утром»”.

Чаще всего в автобусе, который вез его в школу, Пол сидел рядом с еще одним учеником Института – бледным мальчиком с серьезным видом по имени Джордж Харрисон, который жил в Спике на улице Аптон-Грин, недалеко от бывшего дома Маккартни на Ардуик-роуд, и отец которого, Харри, работал водителем на муниципальных автобусных маршрутах. Нередко, когда Пол садился в 86-й номер на Мэзер-авеню, за рулем оказывался мистер Харрисон, и тогда доехать можно было бесплатно.

Джордж был на год младше и классом ниже в Инни, поэтому в течение дня их разделяла социальная пропасть. Однако на пути в школу и из школы они вполне могли общаться как друзья. На Пола произвела большое впечатление история, демонстрировавшая значительную разницу между их семьями. После какого-то проступка Джордж получил самое обычное для Инни телесное наказание: один или несколько ударов деревянной линейкой по ладони. “Учитель промахнулся мимо ладони и попал по запястью, так что остался большой красный рубец. На следующий день его отец пришел в школу и врезал учителю по носу. Если б я пожаловался папе, что меня побили, он бы сказал: «Наверное, по заслугам»”.

После выхода “Heartbreak Hotel” основная часть разговоров Пола и Джорджа теперь посвящалась Элвису – его потрясающему голосу, его сногсшибательным нарядам, его гитаре, которая, казалось, была незаменимым инструментом для нагнетания женских страстей. Джордж рассказал, что его папа-водитель освоил гитару, когда служил в торговом флоте, и что у него самого теперь есть свой инструмент. Пол со своей стороны сделал гораздо менее сенсационное признание, что учится играть на трубе.

Вне школы его главным другом оставался Иэн Джеймс. Оба были привлекательными мальчиками, и оба одинаково одержимы своей прической и нарядами. Среди новых вещей, звучавших по “Радио Люксембург”, была “A White Sport Coat” американского кантри-певца Марти Роббинса (британцы