Она любила громко скрежетать зубами и, хорошенько разогнавшись, врезаться на своей коляске в парту Пэтси Бут. Джек в такие моменты оглядывался на Люсинду Флеминг – он боялся, как бы этакое поведение не вызвало у нее еще один приступ «тихого бешенства». Это же полное безумие – атаковать сестер-близнецов; вместо одного вопля обязательно раздавались два – Хизер вторила Пэтси.

Иногда Джейн начинала качать головой из стороны в сторону – с силой, агрессивно, словно хотела избавиться уже и от бокового зрения; наверное, казалось ей, полная слепота лучше неполной. Когда кто-либо из подопечных мистера Малькольма поднимал руку, чтобы ответить на вопрос, Джейн обязательно прятала голову между колен – словно бы кто-то попытался перерезать ей горло, а она увернулась. Такие эпизоды повторялись регулярно, благодаря чему второклашки во всякую минуту были все внимание – то есть они очень внимательно слушали мистера Малькольма, смотря при этом – тоже очень внимательно – на миссис Малькольм.

Пару раз в неделю, не более, мистеру Малькольму приходилось делать в своей плавной речи паузы, – видимо, он так отдыхал, он вообще выглядел уставшим. Как только муж замолкал, Колясочница Джейн немедленно трогалась с места, разгонялась между рядами парт и принималась кататься туда-сюда, задевая парты костяшками пальцев (они у нее все были в ссадинах).

Мистеру Малькольму ничего не оставалось, как бежать за школьной медсестрой или аптечкой (в зависимости от тяжести травм жены), и на некоторое время Джейн оставалась под присмотром учеников мужа – кто-то один держал сзади ее коляску, чтобы она не носилась по классу как очумелая, а остальные в страхе дрожали, отойдя от нее подальше. Детям строго наказали пресекать попытки Джейн выбраться из коляски; сомнительно, чтобы им это удалось, попробуй она в самом деле покинуть инвалидное кресло. Она и не пыталась, просто размахивала руками и вопила что есть мочи, выкрикивая имена мужниных учеников и учениц, заученные ею по перекличкам.

– Мооооорин Яаааап!!! – вопила миссис Малькольм.

– Здесь, мэм! – вопила в ответ Морин Яп, и слепая женщина поворачивала лицо в ее сторону.

– Джииииимми Бэээээкон! – голосила миссис Малькольм.

Джимми в ответ испускал стон. Ясно, со слухом у Колясочницы Джейн проблем не имелось, она сразу же поворачивала лицо туда, где сидел Джимми.

– Джеееек Беееернс! – крикнула она однажды.

– Я к вашим услугам, миссис Малькольм, – ответил Джек.

Уже во втором классе умение говорить четко и правильно отличало его от одноклассников.

– Твой папа тоже умел говорить красиво, – изрекла миссис Малькольм. – Твой отец – исчадие ада. Не позволь диаволу проклясть тебя, дабы не стать тебе как твой отец.

– Ни в коем случае, миссис Малькольм, я не позволю ему, – ответил Джек.

Ему-то казалось, что он говорит весьма уверенным тоном, однако учился он в школе для девочек, школе Святой Хильды с ее эммами и шарлоттами, так что силы в этой битве за нравственную чистоту, конечно, были неравны. Считалось, что гены Уильяма Бернса чрезвычайно сильны и обязательно себя проявят – поэтому-то в «Большом тотализаторе», как это называла Эмма (она произносила эти слова с уважением, словно бы вела речь о любимых книгах и фильмах), все и ставили на то, что Джек станет бабником. Иначе говоря, предполагалось, что это – свойство быть бабником – передается по наследству, а потому Джек просто обязан им стать. Не было человека, связанного со школой Святой Хильды, в чьих глазах Джек не был бы сыном своего отца – даже в ослепших глазах миссис Малькольм.