Вскакиваю на постели.

Комната тонет в темноте.

Мое тело дрожит, холодный пот струится по спине. Откидываю за спину тяжелые пряди и глубоко дышу.

Опять этот сон.

Каждый вечер, засыпая, я не знаю, что увижу во сне: бледное лицо Кати в багровых разводах или горячего незнакомца, который забрал…

Впрочем, не важно.

Откидываю одеяло и пускаю ноги на пол. Сегодня мне больше не уснуть.

На часах пять – двадцать. Уже не плохо.

Пора заваривать кофе и собираться. Впереди у меня много дел.

3. Глава 2

Ну что, прощай, родной город! Видела я от тебя что-то хорошее? Да ни фига!

Затягиваюсь и метко отправляю бычок прямо под колеса паровоза. Тут же получаю в ответ недовольный взгляд проводника, что лазит под вагоном. Да вот вообще пофиг!

Отворачиваюсь и поправляю дорожную сумку на плече.

Мой взгляд быстро и цепко осматривает перрон и проходящих людей. Каждая спешащая в мою сторону мужская фигура заставляет вздрогнуть. Так, спокойно, он не придет! Не должен! У него своих проблем выше крыши, чем искать по вокзалам подружку бывшей.

Ремень на старой дорожной сумке режет плечо, снова поправляю его и отворачиваюсь к вагону.

Ну, блин, сегодня подморозило, аж пар изо рта идет. Когда уже пускать будут?

Зябко обхватываю себя за плечи. Осеннее пальто этой осенью вообще не спасает. Влажный холодный воздух пробирает до костей. Сапоги подвели в самый последний момент – отвалилась подошва. Да, так всегда. Пришлось обувать кроссовки. Ну, ничего, нормально. Я видела в инстаграмме, так в столице многие ходят. Только холодно.

Пританцовываю на месте, стараясь согреться.

- Готовим билеты, паспорта! – разносится над перроном хриплый голос проводницы.

Окоченевшими пальцами достаю документы, раскрываю на нужной странице и замираю. С новенького паспорта на меня смотрит моя собственная фотка, а вот фамилия и имя не мои, буквы  жгут мне пальцы и глаза огнем.

Кажется, что каждый на этом чертовом перроне видит мой обман и смотрит с укором. А проводница так и вообще сейчас превратиться в черта и откроет для меня персональный люк в ад.

Но нет. Выхватив их моих рук документ и билет, она, едва взглянув, возвращает его назад.

- Не задерживаем, проходим, - орет она мне прямо в ухо. Я вздрагиваю и хватаюсь за поручень.

Прощай, родной город! Не видеть бы тебя никогда!

Так, ну вот и мое «купе». Ну, купе – это громко сказано, нижняя боковушка в плацкарте. Не у толчка и то радость.

Запихиваю сумку под сиденье и скидываю пальто. Вешаю его на крючок, любовно поглаживая.  Это самая дорогая вещь в нашем с Катькой гардеробе… в моем… теперь только в моем.

От воспоминаний о подруге к горлу подступает ком, в глазах набираются жгучие слезы. Отворачиваюсь к окну и часто моргаю в надежде, что не разревусь. Катя, Катенька, прости меня! Это ты сейчас должна ехать в новую жизнь.

- Дорожку, - зычный мужской голос заставляет меня буквально вжаться в столик и пропустить тщедушного деда с огромной сумкой наперевес.

Вот скажите, откуда у такого сморчка такой голос?

 Пассажиры рассаживаются по местам, распихивают вещи по полкам и начинают обживаться.

Со всего размаху плюхаюсь на сиденье и разглядываю серое безликое здание вокзала.

За окном начинает моросить дождь, хорошо успела закончить все дела и сесть в поезд, пока меня не намочило.

Перед глазами встает мрачное городское кладбище. Свежая могила с комьями мерзлой земли. Свежеобструганный крест, перевязанный ленточкой. И фотография в рамке. С нее прямо мне в душу смотрит улыбчивая девчонка с ямочками на круглых щеках. Катя! Был ли у меня в жизни хоть кто-нибудь роднее? Нет! И, наверное, уже не будет…