Постаревший Тистимед редко покидал любимые сады, препоручая войну своим сыновьям, внукам и правнукам. Но когда пала Гаргарлицейская Империя, владыка не устоял перед зовом приключений и отправился осматривать знаменитые города, которые теперь принадлежали ему.

Великий повелитель степей не похож был на двухсотлетнего старика. Те, кто падал перед ним ниц, видели перед собой мужчину в расцвете сил. Мужчину, которому боги отмерили еще много лет.

Лишь изнутри Тистимеда снедала старость.

Он просто-напросто от всего устал.

Дикари нагрянули как гром среди ясного неба. Ничто не предвещало беды, разве что прошел слушок о творящихся на севере диковинках. А потом внезапно отовсюду хлынули мужчины и женщины с костями и черепами в волосах. Северяне убивали и рушили. С ними вместе явилось нечто в человеческом обличье, с лишними пальцами на руках, безволосое, с пятнистой кожей. Потом кто-то клялся, что глаза у твари тигриные. И что росту в ней десять футов. Все сходились на том, что тварь ужасна и непобедима. Железо ей нипочем, если поразить ее единожды, но против десяти тысяч ударов ей не устоять.

Со временем тварь пала. Погибла. Стекла грязной лужей на пол храма, где прятался Кладезь Верности.

Уцелевшие в один голос утверждали, что создание не собиралось осквернять Кладезь, но желало испить из него.

Когда пал их страшный хранитель, дикари озверели еще больше. От дворца Тистимеда остались лишь дымящиеся руины. Да и от большей части Скутгуларута тоже.

Лишь горстке выживших удалось сбежать обратно в северные ледяные пустоши.

У Хин-тай Ат так слаженно работали гонцы, что Тистимед узнал о нападении тогда же, когда дикари громили Скутгуларут. Он покинул Гаргарлицею и устремился на север.

Весь восток сжался от ужаса. Ночь затрепетала.

Ничто не могло сравниться с яростью Тистимеда Золотого.

Теперь Кловен Фебруарен почти постоянно пропадал в Фи у одержимого. Тому не нравилось одинокое заточение в башне, хотя он и понимал, что это необходимо. Асгриммур Гриммсон не привык сидеть взаперти.

– Сочувствую всей душой, – сказал Фебруарен. – Правда-правда. Сам места себе не нахожу, когда приходится ждать. Потерпи еще немного. Двинемся сразу, как покончу с другими делами. Итак, вот тебе еще карты, чтобы сузить круг поисков.

– Старик, ты меня не слушаешь. Я уже говорил: место я знаю. Я был там. И довольно долго. Пытался его замкнуть.

Но подробности вознесшийся обсуждать отказывался, описывал все лишь в очень общих чертах. Видимо, тогда он испытывал сильное напряжение. Или же теперь не хотел раскрывать волшебнику какие-то тайны.

Девятый Неизвестный подозревал, что дело именно в тайнах.

– Ты знаешь, где располагалось то место несколько лет назад. Мир изменился. Что сталось с небожественными созданиями, когда ты свершил свою месть? Тоже ушли? Закрыли за тобой путь?

Иногда в Асгриммуре Гриммсоне проглядывал прежний Свавар. Особенно когда одержимому казалось, что Девятый Неизвестный оттягивает время и не желает делать то, что должно.

Но Фебруарен действительно опасался. И действительно хотел как можно скорее покончить с «побегом из божественной тюрьмы».

– Здесь я больше ничего не узнаю, – сказал Фебруарен одержимому.

Не упомянув, впрочем, что уже сам побывал на севере и следов иной реальности не нашел, зато обнаружил прошлую точку входа – на том месте ощущался мощный отклик.

Божественная обитель все еще существовала – где-то там, на другой стороне.

– Мы наконец отправляемся в путь?

– Отправляемся.

– Тогда вперед.

И Асгриммур Гриммсон начал превращаться.