Шерил: Джулс, у меня для тебя две новости. Хорошая и плохая.

У меня дрожали пальцы, когда я набирала свой ответ.

Ульяна: Говори обе, я ко всему готова.

Это была ложь, я не была готова и боялась так, что меня аж тошнило.

Шерил: Это не он тебя заблокировал. Он сказал, что запомнил тебя, потому что у него не так много фанатов из России. Точнее, он вообще не знал, что у него есть фанаты в вашей стране. Но твои твиты увидела его девушка.

Я опешила. Мне пришлось несколько раз перечитать сообщение от Шерил, чтобы удостовериться, что я правильно поняла ее. Я даже загуглила перевод. Все верно. С трудом попадая по клавишам, я написала:

Ульяна: Девушка?

Никогда и нигде не упоминалось о том, что у Тони есть девушка. Видимо, я не слишком внимательно изучала его странички в соцсетях – должно же было хоть где-то о ней упоминаться?

Шерил: Да. Они держат это максимально втайне. Мне жаль.

Ульяна: Но я не сделала ничего плохого. Я просто рисовала, стараясь для него… Если заблокировал не он, то почему он меня не разблокирует? – спросила я, уже зная ответ.

Шерил: Он не может. Сказал, что не хочет вдаваться в подробности, но так будет лучше. Он надеется на понимание.

Конечно, он не мог. Конечно нет. Потому что у него тысячи фанатов, а девушка одна, и он должен оберегать ее покой. Если из-за моего внимания ей стало не по себе, то, разумеется, он сделал все, чтобы успокоить ее.

Удивительным образом это лишь больше привязало меня к нему. Больше я не отмечала его на фотографиях своих рисунков.

Дни потянулись тоскливо. Прошли новогодние праздники. Я встречалась с подругами, нашла себе работу для прохождения преддипломной практики. На людях я сохраняла присутствие духа, никто бы и не подумал, какую личную драму я переживала. Возможно, я сама не осознавала, насколько все плохо, пока ко мне не зашел Миша.

На правах лучшего друга он имел свободный доступ к моему рабочему столу. И пока я возилась в шкафу, подбирая платье, он просматривал мои альбомы.

– Ты ничего не рисуешь, – сказал он.

– Правда? – Я вдруг застыла. – В каком смысле?

– С твоего последнего рисунка прошло уже три месяца. На тебя не похоже.

Я пожала плечами и отвернулась. Сдернула с вешалки первое попавшееся платье.

– Я сейчас, – бросила ему через плечо и вышла, чтобы переодеться.

Когда я вернулась вечером домой, то увидела, что альбом раскрыт на последнем незаконченном рисунке. У меня есть привычка сначала ставить дату зарисовки и только потом начинать ее: мне кажется, что в таком случае я гарантированно могу закончить работу над рисунком. Но в этот раз магия не сработала. Дата есть, но страница была почти пуста, не считая двух невнятных линий. Я даже не помню, что хотела здесь изобразить. Но привлекли меня не они, а дата. Миша был прав – я не рисовала уже три месяца. Не видела в этом смысла и сама себе в этом не признавалась.

Я села за стол, взяла в руки карандаш, но не притронулась им к бумаге. Тогда я встала и под случайную серию из «Доктора Хауса» («Спасение» я тоже игнорировала) принялась убираться на столе. Да, я не рисовала, но у меня повсюду валялись альбомы, листы, карандаши и линеры. Спустя час я сидела за идеально чистым столом, на котором стоял только ноутбук.

Раз мои рисунки не нужны самому важному для меня человеку, то они не нужны и мне.

Тем мартовским днем я залезла в «Твиттер» по привычке – полистать ленту, сделать пару репостов, в общем, провести обычный социально-медийный час жизни. Но я никак не ожидала того, что случилось!

В окошке с личными сообщениями мигало одно непрочитанное. Я нажала на конверт и не поверила своим глазам.