– Позволите открыть вам секрет, Эйден? Джек – уже пройденный этап. Сейчас меня занимает другая идея.

Молодой человек слушал не перебивая, а когда маг закончил, честно сказал:

– Воля ваша, Дориан. Но я бы остерегся. Творец не любит конкурентов. Искусственное тело – полбеды, а вот искусственная душа…

Но что бы он ни говорил, мэтр Лленас уже принял решение, и вряд ли чье-то мнение могло его изменить.

Эби худела. С ней всегда так бывало от нервов. А нервничала она в последние дни столько, что платье уже болталось, а на осунувшемся лице одни глаза остались.

Из-за чего? Из-за Эйдена, конечно.

Нет, слово свое господин Мерит держал: ни намека, ни нескромной улыбки. Только изредка, во время занятий с Джеком, вдруг отвлекался от всего, умолкал, если до того говорил что-то, и смотрел на нее.

Всего лишь смотрел. А от прищуренных медовых глаз разбегались лукавые морщинки. И губы еще – приоткроет, словно сказать что хотел, и тут же прикусит нижнюю, будто передумал…

Губы у него сухие, жесткие… поначалу… Горячие…

Дыхание жаркое…

И взгляд…

Требовал бы уже свой второй поцелуй, и дело с концом!

Так нет же, смотрит.

А у Эби огонь по щекам разливается. И ладно бы только по щекам…

Хоть иди и сама целуй, чтоб не мучиться больше.

И поцеловала бы – невелика проблема. Можно подумать, Эби до этого не целовалась никогда.

Целовалась. Аж два раза, между прочим. Первый – давно, еще когда в деревне у деда жили, с мальчишкой одним… уже и не помнила, как его звали, только как вишни вдвоем ели, и губы его в вишневом соке, липкие… И как он с дерева слетел, когда она его за этот поцелуй ногой пнула. А второй раз – в прошлом году с Куртом. Тоже пнула, но несильно уже…

А с Эйденом, получалось, уже три раза.

И в четвертый раз поцелуется, а потом и думать забудет…

– Снова не ешь ничего? – пожурил господин Блэйн. – А я-то старался.

– Не хочется, – извинилась Эби. Запеканка выглядела аппетитно, но от запаха начинало тошнить, а если попробовать, то и вывернет, наверное. – Приболела, видно.

– Знаю я такие болезни, – нахмурился повар. – Была б ты моей дочкой – враз вылечил бы. Ремень бы стянул и вылечил.

– Вы о чем это? – Широкого кожаного ремня он лишь коснулся, но Эбигейл на всякий случай отодвинулась.

– Да о том! – сердито выговорил мужчина. – Или думаешь, раз дядюшка Блэйн всего на пару часов заходит и из кухни носа не кажет, так он и не видит ничего? Например, как ты, дуреха, вокруг молодого господина увиваешься? Бегаешь за ним, что та собачонка, в глаза заглядываешь… Тьфу! Совсем стыд потеряла!

У Эби от обиды зубы свело. Это она-то бегает? Она заглядывает?

– Хоть бы подумала, зачем ты ему сдалась, – не унимался повар. – Понятно зачем. Поиграется да выбросит – ему не впервой. Знаю я…

– Что знаете?

– Много чего знаю. – Господин Блейн отвернулся, вернувшись к нарезке капусты. – И об Эйдене твоем… ничего хорошего. Но не жди, что рассказывать буду. Просто запомни: ты ему не нужна. А он тебе – и подавно. Уяснила?

Естественно, от таких разговоров аппетита у Эби не прибавилось.

Мэтр Лленас по праву гордился своей лабораторией, за долгие годы (и немалые деньги) снабженной лучшим в Линкарре оборудованием, но гость лишь бегло огляделся и выговорил с косой ухмылкой:

– У вас тут мило.

– Благодарю.

Сказать честно, с тем же насмешливым пренебрежением сам господин Дориан относился к имперам. Позеры. В создании импов или, как сейчас чаще говорили фамильяров, иного смысла, кроме как выделиться, он не видел. Но не мог не признать, что смотрелся мэтр Закери Кит эффектно: тонкое алебастровое лицо, мертвенную холодность которого дополняли бескровные губы и льдисто-голубые глаза, иссиня-черные волосы до плеч, черный же костюм и маленький золотистый дракончик на плече – с длинным, кончающимся острой пикой хвостом, перепончатыми крылышками и изумрудными глазками в тон камню, сверкавшему в перстне мэтра Закери. К тому же и некромантия – специальность особая. Как бы предполагает.