Адам вскинул брови, и пластмассовая вилка зависла на полпути к его рту.

– Притворюсь, что не слышал твоего предположения, – заметил муж и вернулся к своему салату.

– Его реакция была по-настоящему неподдельной. Гудол сказал, что был отцом ребенка Салли-Энн, и согласился предоставить образец ДНК.

– Но они не жили вместе. – Слова Адама прозвучали скорее как утверждение, а не как вопрос.

– Нет. Соседи говорят, он часто навещал Салли-Энн. – Лоррейн смахнула крошки с брюк. – По всей видимости, родители Салли-Энн были категорически против их отношений и не знали, что Гудол – отец ребенка их дочери. Поверь мне, Адам, если бы одна из наших девочек привела кого-то вроде него домой, ты бы вышвырнул его вон.

– Ты снова слишком много додумываешь. Дождись результатов ДНК-теста прежде, чем мы приклеим на него ярлык отца. Так или иначе, мы еще не знаем, кто же был настоящей целью нападения. Мать или ребенок.

– Или оба, – подхватила Лоррейн, с аппетитом поглощая остатки ланча. – И с чего бы ему не быть отцом? Именно так Салли-Энн указала в своей медицинской карте.

– Она вычеркнула другое имя, а уже потом вписала в анкету имя Гудола.

– Салли-Энн вычеркнула его? – повторила Лоррейн. – И кто же тут строит предположения?

Адам выбросил пластмассовую коробку с салатом из супермаркета в ближайшую урну. Он не доел свой ланч.

– Как твои предродовые занятия? – интересуется Джеймс.

Меня раздражает то, что он потягивает вино.

– Прекрасно. Тебе стоило пойти со мной, – отвечаю я слишком резко и тут же жалею об этом. – Прости. Да и вообще, не бери в голову. Там были лишь два будущих отца.

Большую часть моей беременности Джеймс провел в плавании, и втягивать его в подготовку к родам на столь поздней стадии явно не имело смысла. Это только лишний раз подчеркнуло бы грустный факт: если роды не начнутся в ближайшие несколько дней, он не сможет присутствовать при появлении на свет нашей дочери. Мы решили – или, скорее, я решила это сама, – что, если буду ходить на приемы к врачу и занятия в одиночку, это облегчит ситуацию во всех смыслах. Но не могу сказать, что не представляю себе эту идиллическую картину: Джеймс гладит меня по голове, пока я лежу на спине на своем коврике, с одной подушкой под поясницей и другой – под коленями, или массирует мне плечи, в то время как я практикуюсь в сложной технике дыхания.

– Я ведь ходил с тобой на первый прием. Что ты еще от меня хочешь? – бросает он с кривой улыбкой, той самой, что вздергивает одну часть его рта, добавляет морщинки вокруг его глаз и заставляет меня хихикать в ответ.

– Это было очень великодушно с твоей стороны. – Прекрасно помню, как шествовала в кабинет врача, гордо зажав в руке пластмассовую палочку с голубой линией, подтверждавшей мое долгожданное положение, – начало нашей новой жизни. – Хотя ты ведь от этого не развалился, не так ли? Тебе точно не составило труда немного посидеть там.

Мне стоит остановиться прямо сейчас, до того, как я успею расстроиться. Я не должна допускать до сознания мысль о том, что проделала все это в одиночку. Я знала, на что шла, когда выходила замуж за Джеймса, – серьезная военно-морская служба и двое маленьких мальчиков. Мгновенно созданная семья, мгновенное изменение образа жизни.

– Попробовал бы ты сам поносить это! – Я обнимаю свой живот.

– Когда мы шли от врача, я нес твою медицинскую карту, – напоминает Джеймс, но тут же спохватывается, осознавая, что его шутки зашли слишком далеко. – Почему бы тебе сейчас, пока мальчики чем-то заняты, не показать мне, какие странные позы ты выучила сегодня на йоге?