Следя за шишками глазами, удивлённо свожу брови. Уже открываю рот, чтобы переспросить, на что именно мне смотреть, и что всё это значит, но так и застываю с отвисшей челюстью. Потому что шишки, уже падающие обратно, вдруг замедляются и описывают друг вокруг друга круг, как в аэродинамической трубе. А потом ещё один и лишь после этого возобновляют своё свободное падение на землю.  

Вокруг так тихо, что аж в ушах звенит. Ни порывов ветра, ни шелеста хвои на ветку, ничего. Но передо мной только что танцевали в воздухе шишки. И если это было не моё воображение, и не причудливая игра косых лучей клонящегося к закату солнца, то я могу найти только одно объяснение.  

– Это просто… невероятно, – выдыхаю поражённо. – Как это возможно? Неужели…

– Те самые искажения гравитационного поля, которые прогнозировал профессор Березович, – с улыбкой подтверждает Рошад, отряхивая руки. – Так что вы с ним на правильном пути. Как ты себя чувствуешь, Мишель?

– Эм, а почему вы спрашиваете? – теряюсь я от столь резкой смены темы.

– Мне показалось, что тебе не по себе от этого места, – прищуривается он, внимательно смотря на меня.

Хм. Наблюдательный мужчина, однако. Так вот к чему он в вертолёте мне сказал те слова?

– Да, есть немного, – признаюсь, пожав плечами. – Наверное инстинктивная и неосознанная реакция организма на аномальное явление. А профессор видел этот фокус с шишками?

– Конечно. И снял все нужные показатели. Но собирается тут остаться ещё на некоторое время, чтобы понаблюдать за изменениями. – Рошад склоняет голову набок. И под его пронизывающим тёмным взглядом у меня мурашки по коже бегают. Снова. – Мне уже пора возвращаться в Центр. Есть ещё другие дела. И ты полетишь со мной.

Ну-у-у, вот и поговорили. А я-то думала, что тема моего участия в полевых работах закрыта.

– Мистер Рошад, я не думаю…

– Мишель, твой рабочий энтузиазм очень похвален, но уже вечер и в лесу, рядом с объектом, воздействующим на твоё самочувствие, ты не останешься. Это приказ. С Геннадием Матвеевичем останутся Камал и Рэй.

– Но… – пытаюсь я возразить, но вижу предупреждающе вздёрнутую бровь и умолкаю, невольно скрипнув зубами.

Как бы мне не хотелось поспорить, но Рошад действительно мой начальник и имеет право распоряжаться насчёт того, какую работу мне исполнять, и где. К тому же… если отбросить любопытство, приправленное гордостью, и прислушаться к здравому смыслу и собственной интуиции, то он прав. Не нужно мне здесь оставаться. Чувствую это. 

А с данными я и в лаборатории прекрасно могу поработать.

– Как скажете, мистер Рошад, – произношу ровным тоном. – Тогда, если не возражаете, я сначала всё-таки переговорю с Геннадием Матвеевичем.

Кстати, странно, что мой непосредственный начальник до сих пор так и не обратил внимания на моё присутствие рядом. Более того, он даже не смотрел в нашу сторону, полностью поглощённый своими приборами. Знаю, что профессор бывает крайне рассеян и невнимателен, но не настолько же.

– Конечно, но недолго. Я жду, – кивает Рошад, отпуская мою руку. И до меня только теперь доходит, что он до сих пор её держал.

А теперь у меня словно заземление исчезло. И внутри снова поднимается волна непонятной тревоги и напряжения. Мотнув головой, я устремляюсь к профессору.

На моё обращение он удивлённо вскидывает голову, как будто действительно не видел, что я подошла. А потом выслушав мой доклад о проделанной работе, растерянно отмахивается, уведомляя, что я молодец, сегодня ему больше не понадоблюсь и могу идти домой. Ага, прям ножками. Уже пошла.