Когда лже-Туманов заковырял ключом в замке, я приготовилась к атаке. Заинтересовавшись приглушенным светом, он, не раздеваясь, сунул нос в комнату. Взглянув на него, я широким жестом отбросила в сторону журнал и, выскочив из-под одеяла, кинулась ему навстречу.

– Юра! – возопила я, преодолев разделявшее нас расстояние в три прыжка, и повисла на шее самозванца.

Его полушубок был холодным и мокрым от подтаявшего снега. Не обращая на это внимания, я тесно-тесно прижалась к нему всем телом. Вместо того чтобы смутиться, самозванец, казалось, страшно обрадовался.

– Солнышко! Ты узнала меня! – воскликнул он. – Не шутишь? Узнала?

Он легонько отстранил меня и заглянул в глаза с такой надеждой, что я едва не заскрежетала зубами. Однако партию сдавать не собиралась.

– Юра, прости! Катерина рассказала мне, что я вытворяла… Мне так стыдно! Просто не знаю, что на меня нашло.

– Давай забудем о плохом! – предложила эта сволочь как ни в чем не бывало. Как будто бы сдвиг по фазе – что-то вроде гриппа. – Какая ты сегодня красивая!

Он с фальшивым восхищением оглядел мое неглиже и даже прикрыл глаза в немом восторге. Мне тут же захотелось врезать ему кулаком под дых. Вместо этого я сказала:

– Надеюсь, ты не голоден? Мне хочется сразу же заполучить тебя в постель!

Улыбка самозванца моргнула на его лице, словно лампочка в момент падения напряжения в сети. Погасла на секунду, потом засияла снова – такая же ясная, как вначале. Но меня не проведешь! Я успела заметить секунду растерянности. Выходит, я права. А может, не права? Может, он просто не хочет спать с сумасшедшей?

– Позволь мне раздеться, – мягко попросил лжемуж, размыкая мои руки, которыми я стиснула его шею. – Потом я в душ. Резвым поросенком, туда и обратно.

Я улеглась поверх одеяла, картинно заложив ножку на ножку и, злорадствуя, смотрела на часы. Резвый поросенок просидел в душе почти сорок минут. Отмылся он до пугающей белизны. И появился на пороге в длинном махровом халате с завязанным на два оборота поясом. Увидев меня в игривой позе, он сообщил:

– Э-э, я забыл почистить зубы.

Я улыбнулась ему. Если он чистил зубы все то время, что пропадал в ванной, то наверняка истер пару зубных щеток до самой пластмассы.

– Может быть, сначала выпьем? – предложил он, возвратившись и перехватив мой обожающий взгляд.

– Ну уж нет! – возразила я. – Один раз мы уже отметили окончание медового месяца.

– Что ж, – он, кряхтя, полез в постель.

– А халат?! – возмутилась я.

Он послушно снял халат, оставшись в трусах веселой расцветки. Надо было дожимать его. Итак, да или нет? Либо я сошла с ума, либо он – мухлевщик. Причем не из тех, кто готов переспать с кем попало и не испытывать при этом никаких особых эмоций. Я прижала его к кровати обеими руками и попыталась поцеловать.

– Ой, погоди-погоди, – заволновался он.

– Что?

– Знаешь, у меня горло болит.

– Да что ты? И сильно болит?

– Думаю, сегодня нам не стоит экспериментировать. Я сейчас заглядывал туда – там такие нарывы… Наверное, ангина. Вдруг это опасно? Я вовсе не хочу, чтобы ты заразилась и слегла.

Я отпустила его, и он тут же сделал глубокий благодарный выдох. Итак, мне все стало ясно. Этот тип – не мой муж. Впрочем, я и до проверки в этом мало сомневалась. Чтобы насладиться местью, я погнала его на кухню и заставила полоскать горло водой с настойкой календулы. Потом споила ему кастрюльку молока с содой и медом и укрыла дополнительным одеялом. До утра он вертелся, словно уж на сковородке. Конечно, ему было жарко и неудобно. Но когда я положила руку ему на грудь и спросила: «Тебе уже лучше?», он быстро ответил: «Да, то есть нет, не совсем».