– Хм… ну… черт… – коллеги-матершинники не вбили в меня привычку ругаться настолько, чтобы я позволил себе крепкое словцо при хорошенькой девушке. – Картина… она же плоская. А ты нет!

В этот неловкий момент Ева как раз решила отпить кофе, и кружка задержалась у ее лица. Я мог видеть лишь глаза, немигающие, но пристально уставившиеся на меня. И не успел я подумать о том, что сейчас за мой неудачный подкат меня просто выпнут из квартиры, девушка поставила кружку и повернулась за полотенцем. Я заметил, что ее плечи трясутся, и решил не усугублять.

Старательно вытерев губы от пенки капучино, Ева рассмеялась, даже не успев убрать полотенце в сторону. Я сидел в полном недоумении.

– Господи, тебя же так легко… ну прости, пожалуйста, – она очень мило подняла брови, а потом перегнулась через стол, остановившись буквально в сантиметре от моего лица. – Я просто не могла не подразнить тебя.

Вместо ответа я не удержался и поцеловал ее, едва не опрокинув при этом свою чашку с кофе, но вовремя ее ухватил и тут же отставил в сторону.

– М-м-м, какая реакция, – ее глаза были совсем близко. И с ней у меня было совсем другое ощущение. Какая-то особая химия, но с поправкой, что я этого всего лишь коснулся и не ощутил в полной мере за первый поцелуй и ту сорванную попытку днем ранее. – Ты же не сердишься на меня за это?

– На тебя нельзя сердиться, – выдохнул я.

– Ну а все же, – тут она резко отстранилась, – если не картина, так…

– Скульптура… Микеланджело.

– А почему именно его? – едва позволив мне ответить, вновь спросила девушка. – Не кого-то другого?

– Потому что там живой мрамор, – ответ на это был уже готов, а вот Ева теперь выглядела озадаченной, что ничуть не умаляло ее красоты.

– То есть, ты хочешь сказать, что я слишком бледная?

Вот началось, пронеслось у меня в голове. Но терять самообладание в такой ситуации, даже после всего случившегося, я не мог себе позволить. И потому обошелся даже без шумного вздоха.

– Нет, хочу сказать, что тело, как у тебя, смог бы скопировать в мраморе лишь великий мастер.

Ева покачала головой, а потом спряталась за кружкой с кофе. Я, чтобы заполнить неожиданную паузу, тоже отпил еще, не спеша. Почему-то каждый момент, который я проводил в ее компании, мне был приятен, даже если я ощущал какой-то подвох. Или предвкушал очередную ее шалость.

– Хм, – наконец-то она опустила кружку на стол.

– Ев, – осторожно начал я.

– Я не могу понять… ты же это чувствуешь, да? – спросила она, уставившись куда-то над моей головой. А потом добавила, так и не дав мне ответить: – это притяжение. Непонятное, но ощутимое.

– Чувствую, – согласился я, – хотя ты отчаянно играешь на струнах моих нервов…

– Без пафоса только, не люблю эти заранее заготовленные фразы, – Ева нахмурилась, а потом внимательно посмотрела на меня: – или нет?

– Конечно, нет, – теперь настал мой черед улыбаться. – Что в голову пришло, то и…

– Просто я только что думала о том, что, наверно, нервирую тебя своими шуточками.

– Я только что лишил тебя порции кофе. Хотя спать и без того не хотелось. И не хочется сейчас, – продолжал говорить я, погружаясь все глубже в ее зеленые глаза.

Рука потянулась к опустевшей кружке – и я тут же отставил ее в сторону, а сам нагло перемахнул через стол, чтобы оказаться поближе к Еве.

– А чего же хочется? – тихо спросила она, точно растеряв прежнюю уверенность и превосходство. Я видел, что она отлично знает ответ.

Игры в гляделки кончились очень быстро. Ева почти не сдерживалась, точнее, сдерживалась, но уже из последних сил. Такое чувство, что ее просто влекло ко мне.