– Ты просто невероятное существо, – сказал Ганси.

Его радость была заразительна и безоговорочна – такая же широкая, как его улыбка. Адам откинул голову назад, наблюдая за самолетом, и взгляд у него по-прежнему оставался спокойным и отстраненным. Ной выговорил: «Ух!», продолжая стоять с поднятой рукой. Как будто он ожидал, что самолетик к нему вернется. А Ронан держал в руках пульт и глядел на небо – без улыбки, но и не хмурясь. Его глаза были пугающе живыми, изгиб рта говорил о жестоком наслаждении. И внезапно перестало казаться странным, что он способен приносить разные предметы из снов.

В ту минуту Блу немного влюбилась во всех них. В их магию. В их поиски. В то, какие они были ужасные и странные. Ее Воронята.

Ганси шутливо толкнул Ронана в плечо.

– Глендауэр странствовал с магами, ты об этом знал? С волшебниками. Колдунами. Они помогали ему управлять погодой. Может, ты нам приснишь небольшое похолодание?

– Ха.

– Еще они предсказывали будущее, – добавил Ганси, повернувшись к Блу.

– Не надо на меня смотреть, – огрызнулась та.

Отсутствие у нее пророческих талантов уже вошло в пословицу.

– Ну или помогали Глендауэру видеть будущее, – продолжал Ганси.

Особого смысла это не имело, хотя намекало, что он пытается умилостивить Блу.

Ее вспыльчивость и умение усиливать чужие экстрасенсорные способности также вошли в пословицу.

– Пойдем?

Блу заторопилась за телескопом, прежде чем это успел сделать Ганси – и он сердито взглянул на нее, – а остальные забрали карты, камеры и датчики. Они зашагали по идеально прямой силовой линии. Ронан по-прежнему не сводил глаз с самолетика и Бензопилы – двух птиц, белой и черной, на фоне лазурной крыши мира. Пока они шли, внезапный порыв ветра пронесся по траве, принеся с собой запах текучей воды и лежавших в тени камней. И Блу вновь радостно вздрогнула при мысли о том, что волшебство реально, реально, реально.

Диклан Линч, старший из братьев Линчей, никогда не бывал один. Он не проводил время с братьями, но никогда и не оказывался в одиночестве. Он представлял собой вечный двигатель, питавшийся энергией других; Диклан присаживался за столик к приятелю в пиццерии, то отступал в нишу, и девичья ладонь зажимала ему рот, то смеялся, облокотившись на капот чьего-нибудь «Мерседеса». Собрание людей вокруг Диклана выглядело так естественно, что невозможно было понять, магнит он или металлическая стружка.

Поэтому Серому Человеку было нелегко найти возможность поговорить с Дикланом. Ему пришлось бродить по кампусу Академии Агленби почти целый день.

Но ожидание было не то чтобы неприятным. Серому Человеку понравилась эта школа, стоявшая в тени дубов. Кампус обладал потрепанной солидностью, которую дают годы и богатство. Дортуары были почти пусты, как и полагается летом, но не полностью пусты. Здесь оставались сыновья генеральных директоров, отправившихся в страны третьего мира, чтобы удачно пофотографироваться, сыновья уехавших на гастроли панк-музыкантов, у которых был багаж потяжелее, чем случайные семнадцатилетние отпрыски, и, наконец, сыновья людей, которые умерли и не могли за ними приехать.

Эти летние сыновья, хоть их и было немного, довольно-таки сильно шумели.

Корпус Диклана Линча не отличался красотой, как другие здания, но все-таки деньги придавали ему блеска. Это был реликт семидесятых, эпохи Техниколора, которую Серый Человек бесконечно любил. Передняя дверь, предположительно, открывалась только с помощью кода, но кто-то распахнул ее и подпер резиновым бруском. Серый Человек неодобрительно пощелкал языком. Запертая дверь, разумеется, не остановила бы его, но все-таки с ней пришлось бы считаться.