Ной издал хриплый смех.

Ганси не смотрел ни на Кавински, ни на его пассажира – вездесущего Прокопенко. Тот всегда держался рядом, точно так же, как электрон тяготеет к ядру, но в последнее время, казалось, приобрел официальный статус закадычного дружка.

– Давай, чувак, – настаивал Ронан.

Пренебрежительным и сонным голосом Адам произнес:

– Я не понимаю, с чего ты решил, что мы сумеем его обогнать. Здесь пять человек…

– Ной не в счет, – перебил Ронан.

– Э! – возмутился Ной.

– Ты умер. Ты ничего не весишь.

Адам продолжал:

– И у нас включен кондиционер. Он в своем «Мицубиси» разгонится до шестидесяти за четыре секунды. А мы? За пять? Шесть? Посчитай сам.

– Один раз я уже его побил, – заявил Ронан.

Было нечто ужасное в том, что перспектива гонки таяла у него на глазах. Она маячила прямо перед ним, адреналин ждал возможности выплеснуться. И – разве он мог упустить Кавински?

У Ронана буквально всё тело ныло от бесплодного предвкушения.

– Да ладно. Только не в «БМВ».

– Именно в нем, – возразил Ронан. – В моем «БМВ». Кавински погано водит.

Ганси сказал:

– Это не относится к делу. И гоняться мы не будем. Кавински просто дерьмо.

Кавински между тем потерял терпение и медленно тронулся вперед. Блу наконец заметила белый «Мицубиси» и воскликнула:

– Он! Да он просто козел!

Несколько секунд все сидевшие в «Камаро» молчали, размышляя, каким образом Блу выяснила, что Джозеф Кавински козел. Нет, она, конечно, была права.

– Вот видишь, – произнес Ганси. – Джейн согласна.

Ронан увидел лицо Кавински, который, обернувшись, смотрел на них сквозь очки. И считал их всех трусами. От его взгляда у Ронана руки зачесались. Потом белый «Мицубиси» рванулся вперед в тонком облаке дыма. Когда «Камаро» достиг городской черты, Кавински уже скрылся из виду. Над шоссе висел жар, превращая воспоминание о нем в мираж. Как будто Кавински никогда и не было.

Ронан обмяк, словно из него выкачали боевой дух.

– Ты не умеешь веселиться, старик.

– Это не веселье, – заметил Ганси, включая поворотник. – Это проблема.

Когда-то Серый Человек готовился к другой карьере.

У него был университетский диплом по специальности, не имевшей ничего общего с насилием. Некогда он даже написал довольно неплохую книгу под названием «Идея братства в англосаксонской поэзии», которую рекомендовали к изучению в семнадцати колледжах по всей стране. Серый Человек тщательно собирал все списки студенческой литературы, которые мог найти, и складывал их в папку вместе с суперобложками, страницами верстки и двумя благодарственными письмами, адресованными его литературному псевдониму. Всякий раз, когда он нуждался в небольшой дозе внутреннего огня, Серый Человек доставал из ящика папку и перебирал содержимое, наслаждаясь баночкой пива (второй, третьей, четвертой, пятой…) Он все-таки оставил след в истории.

Впрочем, какую бы радость ни доставляла Серому Человеку англосаксонская поэзия, она, скорее, была хобби, нежели профессией. Он предпочитал работу, за которую мог браться, исходя из чисто практических соображений, и которая давала ему свободу читать и исследовать по собственному желанию. Вот почему он оказался в Генриетте.

В конце концов – думал Серый Человек – это была довольно приятная жизнь.

Поболтав с Дикланом Линчем, он поселился в маленькой гостиничке «Приятная долина» на окраине города. Было уже довольно поздно, но Шорти и Пэтти Ветцель, казалось, не возражали.

– Вы долго у нас проживете? – поинтересовалась Пэтти, протягивая Серому Человеку кружку, на которой был нарисован анатомически неправильный петух.