А затем она очутилась у другой двери, открытой для неё стражником.

– Принц Борис просил подождать его здесь, ваше высочество.

Кэтрин вошла в коридор, жестом велев Джейн подождать возле уже закрывшейся двери.

Вокруг стояла тишина, но девушка слышала, как яростно бьётся её сердце. Она сделала глубокий вздох и медленно выдохнула.

«Спокойней, – мысленно напутствовала себя она, – сохраняй достоинство. Веди себя как принцесса».

Девушка выпрямилась и сделала ещё один глубокий вдох. Затем медленно прошла до противоположного края комнаты.

«Это будет мерзко. Это будет кроваво. Но я не шелохнусь. Я не упаду в обморок. И уж совершенно точно я не буду кричать».

И обратно.

«Я буду себя контролировать. Я не выдам ни единой эмоции. Если станет совсем плохо, я начну думать о чём-нибудь отвлечённом. Но о чём? О чём-то прекрасном? Но это будет неправильно».

И туда.

«О чём можно думать, когда ты наблюдаешь за тем, как кому-то отрубают голову? И не кому-то, а Эмб…»

Кэтрин обернулась, и там, в углу комнаты, прислонившись к стене, каким-то образом оказался Нойес.

Они редко встречались, но всякий раз, как принцесса видела Нойеса, она была вынуждена подавлять дрожь. Это был стройный, атлетично сложенный мужчина примерно одного возраста с её отцом. Сегодня он был по всей моде разряжен в кожу и пряжки, его, практически белые, доходящие до плеч, волосы были зачёсаны назад и собраны в изящные косички и простой узел. Но несмотря на всё это, было в нём нечто отталкивающее. Возможно, всё дело было в его репутации. Нойес – мастер-инквизитор, занимался розыском и поимкой предателей. В большинстве случаев он не убивал пленников сам, это входило в обязанности его истязателей и палачей. За семь лет, прошедших с момента войны с Калидором, дела Нойеса и ему подобных пошли в гору, в отличие от большинства бригантийских предприятий. Никто не был защищён от его пристального внимания, никто: от мальчишки на конюшне до лорда, от служанки до леди и даже до принцессы.

Нойес плечом оттолкнулся от стены, лениво шагнул ей навстречу, медленно поклонился и произнёс:

– Доброе утро, ваше высочество. Разве сегодня не чудесный день?

– Для вас – несомненно.

Инквизитор улыбнулся своей полуулыбкой и не двинулся с места, изучая её.

– Вы ждёте Бориса? – спросила Кэтрин.

– Я просто жду, ваше высочество.

Воцарилась тишина. Кэтрин смотрела через высокие окна на голубое небо. Нойес не сводил с неё взгляд, и принцесса чувствовала себя овечкой на рынке… нет, скорее даже мерзким насекомым, ползущим у него под ногами. Девушка пересилила желание закричать и потребовать, чтобы он оказал ей хоть какое-то уважение.

Кэтрин резко отвернулась от него, мысленно убеждая себя сохранять спокойствие. После семнадцати лет практики ей хорошо удавалось скрывать свои эмоции, но в последнее время это стало значительно сложнее. В последнее время эмоции угрожали взять над ней верх.

– А, сестра, ты здесь, – произнёс Борис, заходя в помещение, принц Гарольд следовал за ним по пятам. В кои-то веки Кэтрин была рада увидеть своих братьев. Она присела в реверансе. Борис пересёк комнату, проигнорировав Нойеса и не удостоив сестру даже кивком. Не останавливаясь, он прошёл мимо, бросив на ходу:

– Твоя служанка останется здесь, ты идёшь со мной.

Борис распахнул двустворчатые двери во двор замка и произнёс:

– Ну же, принцесса, поторопитесь.

Кэтрин поспешила следом за братом, но двери захлопнулись прямо перед её носом. Распахнув их, она с облегчением заметила, что Борис всё-таки остановился. Возвышающийся перед ними эшафот, высотой со стену розария, почти полностью преградил им дорогу.