— Когда найдётся дурень, который согласится взять в жёны это недоразумение, — хмыкнула Флоранс, довольно оглядывая своё отражение. Пока служанка, опустившись на корточки, оправляла подол её роскошного, жемчужного цвета платья.

— Ну уж если нашёлся такой для тебя…

Нет, обзывать Галена совсем не хотелось, но Флоранс, как обычно, намеренно её провоцировала!

— Когда-нибудь и Мишель обручится, Лиззи. Не сейчас, — услышав их разговор, в комнату вошла мать. — Ей всего семнадцать, милая. Ни к чему спешить.

— Восемнадцать скоро! — зачем-то уточнила средняя Беланже, как будто этим пыталась сказать, что она уже готова стать хранительницей домашнего очага. Но только если к этому очагу будет прилагаться наследник Блэкстоуна.

Догадываясь о чувствах дочери, Аделис Беланже покачала головой, тем самым пресекая очередную готовую вспыхнуть между сёстрами ссору. Несмотря на внешнюю хрупкость, Аделис являлась непререкаемым авторитетом для всех, и для домочадцев, и для рабов.

— Не торопись взрослеть, Мими. У тебя ещё всё впереди.

Когда Флоранс отошла от зеркала, Мишель бросила в него взгляд, желая удостовериться, что веки не сильно припухли. Она проплакала полночи, уткнувшись лицом в подушку, а заснула только к утру. Хотелось верить, что никто не разгадает причину её подавленного состояния.

Однако все обещания держаться и быть сильной рухнули, точно ветхая плотина под стремительным натиском весеннего паводка, стоило ей увидеть Галена. Он вошёл в дом, улыбаясь своей привычной такой обаятельной улыбкой. Мишель, спускавшаяся по лестнице, замерла на ступенях, до белых костяшек сжимая перила.

Молодой человек выглядел, как всегда, безупречно, в скроенном точно по фигуре тёмном костюме. Не успев переступить порог, он сразу же направился к невесте. Коснулся поцелуем заблаговременно протянутой руки. Внимательный взгляд, скользнув по приглашённым, задержался на Мишель. И ей вдруг почудилось, будто в глазах Донегана промелькнуло сожаление. Наверняка он тоже мечтал увидеть на месте Флоранс её! Сердце беспокойно забилось.

«Должен, должен быть какой-то выход! Я не позволю его у меня отнять! — твердила себе Мишель, рассеянно отвечая на знаки внимания обступивших её кавалеров. Словно это она была виновницей торжества. — Я буду не я, если что-нибудь не придумаю!»

Решительно тряхнув тёмными кудрями, девушка извинилась перед разочарованными поклонниками, так жаждущими её внимания, и направилась к сестре и Галену.

— Уже можно поздравлять? — спросила кисло, тщетно пытаясь придать лицу безмятежное выражение.

В ответ Донеган сказал шутливо:

— Скоро мы станем родственниками, и тогда я смогу называть вас малышкой Мими.

— Вот уж ни за что! — надула она губы. — Называйте так Лиззи. А я уже давно не ребёнок.

— Кажется, тебя мама зовёт, — сквозь зубы процедила Флоранс, нервно обмахиваясь веером.

В голосе сестры явственно слышалось раздражение. Можно было предположить, что она что-то заметила и начала ревновать, но Мишель знала, дело в другом — просто Флоранс меркла на фоне младшей сестры, а потому на светских приёмах старалась держаться от неё подальше.

— Вы ведь подарите мне один вальс? — отмахнувшись от недовольной невесты, обратилась к Донегану Мишель, кокетливо хлопая ресницами.

Флоранс закатила глаза и стала ещё яростнее терзать ни в чём не повинный веер, рискуя его сломать.

— Где это видано, чтобы благовоспитанная девушка напрашивалась на танец!

— Я не напрашиваюсь, а просто предлагаю. — И снова у Мишель появилось желание показать злюке язык.

В тот момент молодому человеку захотелось потрепать юную Беланже по щеке, настолько трогательно она смотрелась в бирюзовом платье из органди. А может даже, сорвать с пухлых, таких чувственных губ поцелуй. Разумеется, этого он не мог себе позволить. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Хотя и был не против.