Скинув сафьяновые туфельки, перехваченные крест-накрест лентами, Мишель приникла к окну и замерла, чувствуя, как из глубин её мятежной души поднимается благоговейный трепет. Она впервые была в Блэкстоуне. Впервые дышала его воздухом, напоенным приносимыми с болот запахами, такими непривычными и дурманящими: вязкой сыростью, горечью мха с лёгкой, едва уловимой примесью гнили. Это вековое поместье несомненно окутывал флёр некой тайны, — нашёптывало Мишель её богатое воображение.

Всего каких-то пару веков назад самый юг Анделианы представлял собой непроходимые чащи, в которых лугару поклонялись многочисленным божествам. У каждого племени был свой покровитель. Кто-то превозносил Великого Бога, а кто-то восхвалял Высшего Духа Моа. Иные прославляли Эстсанатлеи — богиню перемен, имеющую немало иных имён и немало обличий. А некоторые не гнушались молиться Чёрному Ворону — злому духу и совершать в его честь человеческие жертвоприношения.

Немногим плантаторам Юга повезло построить дома на священной земле лугару и научиться черпать из неё cилу. Беланже и Донеганы — потомки первопоселенцев, сумевших очистить от племён оборотней эти края, были одними из таких счастливчиков.

Оттого и cила у всех была разной. Та, которой владел Гален, казалась Мишель одновременно и интригующей, и опасной.

Девушка невольно поёжилась, припомнив, что именно здесь, на болотах, лугару поклонялись Чёрному Ворону, и название, Блэкстоун, очень даже подходило этому месту. Мрачное и немного зловещее. Совсем не нежное и не мелодичное, как у их усадьбы, Лафлёра.

Отогнав от себя пугающие картины прошлого, нарисованные буйной девичьей фантазией, Мишель устремила взгляд на посыпанную гравием широкую подъездную аллею. По обеим её сторонам росли разлапистые кедры. Заходящее солнце золотило тёмные кроны, раскачивающиеся из стороны в сторону под резкими порывами ветра. Создавалось впечатление, будто деревья, склоняясь друг к другу, о чём-то заговорщицки перешёптываются. Быть может, сплетничают о прекрасной гостье, которая в скором времени станет женой молодому лорду и их новой хозяйкой.

Эту приятную мысль, всякий раз вызывающую радостное волнение и лёгкую дрожь по всему телу, развеял стук в дверь. Явились служанки — высокие, крепко сложенные девицы. Черноглазые, с гладкой, лоснящейся кожей, как будто высеченной из эбонита.

Они слаженно поклонились и, стараясь не встречаться с Мишель взглядом, ринулись к её сундуку.

«Нелюдимые какие-то», — с недовольством подумала девушка после нескольких безуспешных попыток их разговорить.

Нет, рабы Беланже тоже не отличались болтливостью, но, если уж к ним обращались с вопросом, будь то хозяин или гость, старались угодить как могли. А эти еле-еле языками ворочают и только и делают, что пялятся на ковёр. Может, ворсинки в нём считают или выискивают невидимые пылинки на деревянном полу.

Оставив попытки пообщаться с прислугой и ненавязчиво расспросить об обитателях Блэкстоуна, Мишель позволила себя выкупать и переодеть в одно из её любимых платьев — кремового цвета с воланами и широким лиловым поясом, подчёркивающим её осиную талию. Когда с переодеваниями было покончено, служанки занялись густыми, чуть волнистыми волосами гостьи, растрепавшимися во время сна.

Наконец со сборами было покончено, и одна из рабынь тихо проговорила:

— Вас ждут в столовой, мисс.

После чего обе пугливыми пташками упорхнули за дверь.

— Чудны́е, — хмыкнув, пожала плечами Мишель, пребывающая в прекрасном расположении духа.

Пощипав себя за щёки, чтобы и без того симпатичное личико стало ещё краше благодаря румянцу, Мишель нежно улыбнулась своему отражению, подмигнула себе весело и поспешила вниз, где за накрытым столом, освещённом огнями свечей, восседало семейство Донеганов в своём неполном составе.