– Поехали! Быстро! В нас стреляют! – взвизгнул он.

Дети завопили. Папа нажал на педаль газа, и автобус, втиснувшись в просвет между машинами, прорвался вперёд. Лепот торопил, вцепившись рукой в спинку сиденья. Папа бросал автобус из стороны в сторону, однако больше в них не стреляли. Метров через пятьсот папа принял вправо, остановился и выскочил из автобуса.

Он был уверен, что боковое стекло прострелено, однако пулевых отверстий не обнаружил. На стекле, в том месте, где за ним белело вытянувшееся лицо Лепота, было три пятна зелёной краски. Все пятна были расположены близко и в ряд, что демонстрировало высокое искусство стрелка.

Лепот вышел и потрогал следы краски мизинцем. Он был очень бледен, но приходил в себя быстро. Гораздо быстрее, чем папа Гаврилов.

– Что это было? – спросил папа.

– Похоже на маркер для пейнтбола. Нас обстреляли шариками с краской, – ответил писатель. – Кто-то спрятался и, когда мы проезжали мимо, несколько раз выстрелил.

– Надо вернуться! Мы его поймаем! Из-за этого болвана я мог врезаться! – крикнул папа Гаврилов.

Лепот торопливо вцепился ему в рукав.

– Умоляю тебя! Не надо! – торопливо сказал он. – Он давно уже убежал. Автобус цел. Никто не пострадал, а краска легко оттирается.

Папа Гаврилов внимательно посмотрел на своего гостя.

– Как хочешь! Целились-то в тебя, – сказал он, пожав плечами.

Лепот вздрогнул.

– Ты ошибаешься! Никто в меня не целился! Поехали! – заявил он и, вернувшись в автобус, поспешно захлопнул дверь.

Папа сел за руль.

– Кто в нас стрелял? Вы что-то видели? – спросил он у детей.

Те замотали головами. Только Костя стал утверждать, что видел какую-то штуку, которая высунулась из другой такой штучки, а потом вырвался огонь вроде лазера и всё окуталось дымом.

– Дымом? – переспросил папа.

– Ну да! Серой такой! Вроде динамита! – сразу подтвердил Костя.

Папа махнул рукой и поехал.

– Почему ты его не слушаешь? Может, он и правда что-то видел? – спросил у Гаврилова Лепот.

– Он ребёнок писателя, – сказал папа.

И, правда, они ещё не доехали до Скворцова, колбасной столицы Крыма, а Костя уже утверждал, что в них стрелял танк, а в танке сидели такие дядьки в железных шлемах, но что он увернулся и дядьки в него не попали. Когда же через час он рассказывал это маме, танк уже превратился в вертолёт, который гнался за ними и стрелял-стрелял-стрелял.

Разве неделю назад кто-нибудь смог бы поверить, что известнейший писатель Роман Лепот поселится у Гавриловых на чердаке, там, где до него жили только голуби и где нет ни мебели, ни даже раковины? Только старая раскладушка. Но он поселился и почти не выходил с чердака. Так как на чердаке отсутствовали и розетки, удлинитель для ноутбука Романа Лепота протянули в окно со второго этажа, и всякий раз, когда начинался дождь, приходилось спешно его втягивать, чтобы не замкнуло.

Подружившись с гавриловскими детьми, писатель попросил их сохранить его присутствие в тайне. Лучше бы он этого не делал. Рита, которая в любом другом случае даже не вспомнила бы, что у них дома живёт кто-то посторонний, в тот же день растрепала всем своим подружкам, что у них на чердаке живёт дядя. К счастью для Лепота, дети в младшей группе детского сада не были поклонниками любовных романов, да и сама Рита не выговаривала слишком много букв.

Одной подружке она сказала, что у них живёт «Бепот», другой – что «Пепот», третьей – что «Непот». Подружки, такие же мудрые, как и сама Рита, пошептавшись с ней в песочнице, тем же вечером поведали своим мамам, что у Риты есть какой-то «дядянепа», в которого стреляли из танка акварельными красками, но он почти не испачкался.