Из сердцевины пиона
Медленно выползает пчела.
О, с какой неохотой!
Мацуо Басе
(Нужно ли объяснять, что эти три строчки – о любви?)
Предлагаю вам послушать музыку. И осмелюсь сказать, что в этой прелюдии – и звезды, и слезы, и колокол, и ароматы, и отзвуки, и печаль.
А мой собственный стих о «пунктирах звезд, слез и крови» рожден именно пунктирностью этой музыки.
Я хотел бы, чтобы вы послушали музыку несколько раз. Чтобы вы тоже испытали потребность сочинить хокку. (Четвертая прелюдия Шопена ми-минор.)
А следующее хокку – после того, как вы услышали прелюдию. Или в перерыве между двумя прослушиваниями.
О, сколько их на полях,
И каждый цветет по-своему.
В этом – высший подвиг цветка.
Мацуо Басе
Подвиг всего живого, и прежде всего человека, в том, чтобы остаться неповторимым, не поддаться на провокацию одинаковости.
Задание:
Напишите несколько хокку.
Вы сами почувствуете, как прикоснетесь к чему-то небывалому. Перед вами – чистый лист бумаги…
И еще вдруг захотелось написать вот о чем. Уже в античные времена возникали мысли, которые и сегодня звучат очень современно.
Одна из таких мыслей помогла мне выстоять в самые трудные времена. Вместо того чтобы лишний раз переживать от глупости властителей, не дававших жить и дышать свободно, я всегда снимал напряжение, повторяя несколько раз эту древнюю мысль:
Ум человеческий имеет пределы.
Глупость человеческая – беспредельна.
А вдруг это высказывание более чем двухтысячелетней давности поможет и вам, в случае если вам придется встретиться с невероятными глупцами.
Встреча четвертая
Двухголосие
У музыки есть одна особенность, которой всегда завидовали поэты.
Это – возможность одновременно говорить о разных настроениях.
Я сам, когда писал стихи, завидовал себе как музыканту.
Мне хотелось в стихах сделать то же самое, что и в музыке, которую играл.
Чего только я ни придумывал!
Писал стихи для двух читающих одновременно.
Приходится признать, что я проиграл.
Не получилось.
Пытался сочинять стихи, где отдельные слова, извлеченные из большого стиха и составляющие малый стих, рождают новый смысл. Не получилось, ибо стих должен быть не только на бумаге, но и читаем вслух. Из многочисленных многоголосных стихов я оставил только два. Один из них я предлагаю вашему вниманию.
Но и в этом стихе, хоть он и называется двухголосным, все равно нет музыкальной одновременности.
Он – двухголосный, но второй голос – в скобках и читается тише. Он – как бы внутренняя речь. Называется стих «Песенка шута».
ПЕСЕНКА ШУТА (двухголосие)
(второй голос читать тише, как бы про себя)
Бим-бом! Бим-бом! Вам как – мой колпак!
К празднику его мне сшили.
Что проходишь, посмотри ты!
(…Ночью спать не даст мне Шиллер,
Днем измучает гастрит…)
Лишь по праздникам, Дурак,
Надеваю свой колпак!
(…В шуме вряд ли кто поймет,
Кто – поэт, кто – идиот,
В этом мире роз и слез
Первый шут – Иисус Христос.
Я коллегу узнаю…)
Дяди, тети, я – пою:
Трень-брень, бим-бом!
Думали, я – под столом?
Нет, в рояле я закрылся
И кусаю струны.
Думаете, вот упился
Шут ваш полоумный!
(…Нет, подслушал разговор
О Шопене я вчера,
Понял нервно: с этих пор
Струны рвать – моя игра.
Счастье, что Шопен не слышал…)
Дяди, тети! Как я вышел!
На руках моих – галоши,
На ногах – перчатки!
(…На Земле с шутовской ношей
Будет все в порядке…)
Этот стих – о вечной трагедии таланта при ничтожных правителях, в руках которых его, таланта, судьба.
Он написан под впечатлением такой несправедливости, когда талантливые люди, чтобы выжить, должны притворяться бездарными.
Герой моего стиха – глубочайший человек, который вынужден работать шутом у короля, развлекать его величество и его гостей.