Еще раз повторюсь: я и сегодня никак не могу понять, в чем же было дело. Я не тупой упрямец – все же столько лет среди людей, понимаю, кого и за что благодарить, знаю, в чем мои достоинства и недостатки. Однако после этой беды я перебрал все свои недостатки и так и не нашел ничего, за что на меня свалились такой срам и наказание. Остается лишь признать, что несчастье накликали мой ум и добродушие, других причин я просто не вижу.

В подмастерьях со мной ходил один парень, он-то и стал моим обидчиком. На улице все звали его Черный, я далее тоже буду его так называть, чтобы не выдать настоящего имени, хоть он и мой обидчик. Черный лицом был не бел, и не просто не бел, а очень даже черен, вот и получил соответствующее прозвище. Его физиономия походила на железный шар, каким раскатывали тесто в прежние времена, – черный, но при этом очень яркий; черный, но лоснящийся; черный, но приятный своим масляным блеском. Когда он выпивал пару стопок водки или у него случался жар, то лицо его напоминало темную тучу при заходе солнца – сквозь черноту пробивались красные лучи. Что касается черт его лица, то глаз особо не на что было положить, я был намного красивее. Черный отличался большим ростом, но не крепостью телосложения, был он высоким, но каким-то непрочным. В общем, если бы не блестящее черное лицо, то окружающим он был бы неприятен.

Мы с ним были хорошие друзья. Он был мне старшим товарищем по учебе, вид имел глуповатый, так что даже если мне не за что было его любить, то и подозревать тоже не было никаких оснований. Мой ум не способствовал развитию подозрительности, напротив, из-за того, что я знал о своей проницательности, доверяя себе, доверял и другим. Я считал, что друг не будет тайком делать мне подлости. Стоило мне однажды посчитать кого-то достойным человеком, как я начинал относиться к нему как к настоящему другу.

Что же касается этого конкретного товарища, то даже если бы в нем что-то и вызывало сомнения, то я все равно уважал бы его и привечал, ведь, как ни крути, он был моим старшим товарищем по учебе. И выучку прошли у одного мастера, и на жизнь зарабатывали в одном районе, есть работа или нет, а все равно по нескольку раз на дню встретишься. Как же мне не считать другом настолько хорошо знакомого человека? Был заказ – мы делали его вместе; когда же простаивали, то он всегда приходил ко мне перекусить и выпить чаю, бывало, что перекидывались в картишки – мацзян в то время еще не вошел в моду. Я был радушен, он тоже не церемонился. Что было, то и ели, что было, то и пили, я сроду ничего для него особо не готовил, а он никогда не привередничал. Ел он немало, но никогда не лез за лучшим куском. Как приятно было смотреть, как он, держа в руке большую чашку, уплетал вместе с нами горячую лапшу в бульоне. Во время еды с него градом катил пот, во рту булькало, лицо постепенно краснело и потихоньку превращалось в раскаленный угольный шар. Кто бы подумал, что у такого человека могут быть черные мысли!

Через какое-то время по косым взглядам окружающих я понял, что дело нечисто, но не придал этому особого значения. Будь я тупица или недотепа, то, услышав намеки, наверное, тут же сделал бы очевидные выводы и устроил скандал, тем самым, может быть, вывел всех на чистую воду, а может быть, только выставил себя дураком. Я был рассудительным и никогда не стал бы скандалить без доказательств, а потому решил все спокойно, хорошенько обдумать.

Сначала я задумался о себе, но так и не нашел за собой вины, пусть у меня и было немало недостатков, но по крайней мере я был красивее и умнее своего товарища, я хоть на человека был похож.