Значит, ты не шпионишь за нами? – спросил Ролинс.

Я еду в Лэнгтри, ответил мальчишка. Я не знаю, кто вы такие.

Ролинс покосился на Джона-Грейди. Тот свертывал самокрутку, оглядывая мальчишку, его одежду и коня.

У кого увел коня? – спросил он.

Это мой конь.

Джон-Грейди вынул из кармана спичку, чиркнул о ноготь, закурил.

А шляпа тоже твоя? – спросил он.

Мальчишка поднял взгляд на шляпу, спадающую ему на глаза, потом посмотрел на Ролинса.

Сколько тебе лет? – спросил Джон-Грейди.

Шестнадцать.

Ролинс сплюнул:

Ты мешок лживого дерьма.

С чего ты это взял?

С того, что тебе нет шестнадцати. Откуда ты такой?

Из Пэндейла.

Небось видел нас там вчера вечером?

Видел.

И что ты отмочил? Сбежал из дому?

Мальчишка поочередно смотрел то на одного, то на другого.

А если и сбежал – что тут такого?

Ролинс посмотрел на Джона-Грейди:

Чё бум делать?

Не знаю.

Этого коня можно выгодно продать в Мексике.

Запросто.

Но могилу копать я не буду, хватит с меня того раза.

Ни фига себе! Ты ж тогда сам вызвался, возмутился Джон-Грейди. Я тебе ясно сказал: оставь труп стервятникам.

Может, бросим монету, кому его пристрелить?

Почему нет? Валяй.

Выкликай, сказал Ролинс.

Орел!

Монета взлетела в воздух. Ролинс поймал ее, звучно шлепнул ладонью о запястье и выложил на всеобщее обозрение, отняв руку.

Орел, сказал он.

Давай твою винтовку.

Это нечестно, сказал Ролинс. Все тебе! Всех троих последних ты застрелил.

Ну так действуй сам, если не терпится. После сочтемся.

Тогда подержи его коня. А то перепугается выстрела, потом ищи-свищи.

Вы просто валяете дурака, сказал мальчишка.

С чего ты взял?

Никого вы не убивали.

А почему ты так уверен, что мы, к примеру, не начнем с тебя?

Потому что вы валяете дурака. Я это сразу просек.

Еще бы ты не просек, сказал Ролинз.

Кто гонится за тобой? – спросил Джон-Грейди.

Никто.

Значит, кто-то гонится за твоим гнедым.

Мальчишка ничего не ответил.

Ты точно ехал в Лэнгтри?

Точно.

С нами ты не поедешь, отрезал Ролинс. Не хватало нам из-за тебя угодить за решетку.

Конь мой! – насупясь, проговорил мальчишка.

Послушай, приятель, сказал Ролинс. Мне плевать, чей это конь, но что он не твой, видно слепому. Поехали, обернулся он к Джону-Грейди.

Они тронулись рысью на юг, и не подумав оглянуться.

Легко отделались, вскоре заговорил Ролинс. Я-то боялся, паршивец за нами увяжется.

Мы еще встретимся с этим костлявым чертенком, сказал Джон-Грейди, сплюнул и швырнул на дорогу окурок. На этот счет можешь не сомневаться.

Днем они свернули с дороги, поехали на юг через пастбища. Возле старого ветряного насоса, мерно поскрипывавшего на ветру крыльчаткой, они напоили коней из стоявшего под его башней объемистого стального бака. Подальше к югу, в дубняке, паслось большое коровье стадо. Лэнгтри решено было объехать стороной, да и вообще, от греха подальше, переправляться через реку решили ночью. День выдался теплый, они выстирали рубашки и продолжили путь, не дожидаясь, когда те высохнут, – надели их прямо мокрыми. Окрестности просматривались неплохо, но, сколько они ни озирались, мальчишки на гнедом жеребце видно не было.

К вечеру, оказавшись восточнее Пампвилла, пересекли пути Южно-Тихоокеанской железной дороги, а еще через полмили разбили лагерь. Когда они вычистили и стреножили коней и развели костер, уже стемнело. Джон-Грейди положил седло ближе к огню, а сам отправился в прерию. Стоял там, слушал тишину. На фоне багрового неба четко выделялась водонапорная башня Пампвилла, а рядом с ней повис рогатый месяц. В сотне шагов от Джона-Грейди похрустывали травой кони, но больше ничто не нарушало синего безмолвия прерии.