Турткуль – это был город, где жил папа. Все было понятно. Но днем в гостиницу пришел человек и сказал маме, что она напрасно согласилась ехать – лодка очень плохая, а река капризная… да и лодочники злы.

– Вы не знаете, какая это река.

Мама волновалась. Ехать надо было 500 километров.

А Сережа все удивлялся: где же река?

Когда стало темнеть, появилась арба на огромных колесах, откуда-то из переулка попутчики тихонько снесли вещи, положили свои корзинки, на них тюки с подушками.

– Садитесь теперь вы с мальчиком наверх, – сказал студент, – а мы уйдем вперед, так будет незаметней. Да возьмите, пожалуйста, вот этот узелок.

Мама едва забралась на верхушку высокого воза и взяла на колени порядочный узлище. Сережа пристроился рядом. Арба тронулась.

– Сережа, ведь это, кажется, сырые яйца, – вдруг с ужасом сказала мама.

Сережа не понял, чего мама боится. Разве это какие-нибудь особенные яйца и из них что-нибудь выведется – например змеи? Но когда в узле захрустело и мама горестно посмотрела на свое светлое пальто, Сережа догадался, в чем дело.

Арба выехала за город и ехала, скрипя и подпрыгивая по каким-то пустырям без дороги. Возчик, молодой узбек, кричал на лошадь непонятные слова. Кругом не видно было ни души. В узле хрустело, но мама уже не смотрела на пальто: она обхватила одной рукой Сережу, а другой держалась; видно было, что она боялась упасть. От ее страха, от сумерек и пустынности места Сереже стало немножко жутко.

И вдруг он увидел реку: прямо за ней всходила огромная красная луна. Вода казалась черной, и другого берега не было видно. А поодаль тянулся поперек реки длинный бесконечный ряд огоньков.

– Это мост, Сережа, – сказала мама. – Помнишь, мы переезжали в Самаре мост через Волгу?

Тот был один километр с четвертью, а этот – без четверти два километра.

Арба качнулась на повороте, наклонилась, и что-то затрещало. Мама ахнула, возчик закричал на лошадь, и вдруг в тишину врезались другие нестройные крики. На берегу реки горел костер. Около него человек десять в пестрых халатах и мохнатых шапках кричали и грозили, размахивая руками. Лошадь остановилась. К арбе подошел студент и помог маме сойти с воза. Она даже ничего не сказала про яйца и только спросила: «Где же лодка?» Студент молча подошел к воде. У берега качалась маленькая четырехвесельная лодка. Сережа поскорее забрался на корму.

– Какая маленькая, – сказала мама. – Где же лодочники?

Студент молча указал на людей у костра. Вдруг от них отделился высокий узбек с черной бородой и безобразным шрамом через все лицо. Он заговорил что-то сердито и угрожающе, показывая на лодку. Но нельзя было понять, что он говорит. А студенты стали класть вещи в лодку, она села глубже в воду, и по стенкам ее внутри побежали тоненькие струйки.

– Лодка худая? – спросила мама.

– Жарко, рассохлась, – ответил студент.

Сзади у костра все еще кричали. Казалось, что сейчас начнется драка. Сережа сидел и смотрел то на лодку, то на людей у костра. Он забыл, что это были лодочники, и думал, что это разбойники.

– Нет, – сказала вдруг мама, – я не поеду. У меня ребенок, я не могу рисковать.

– Как хотите. Вынимать ваши вещи? – спросил студент.

– Да, пожалуйста. Вылезай, Сережа, мы не поедем.

Сережа слышал, но не двигался. Он думал, что что-нибудь не понял. Не для того разве они ехали пять суток в поезде, потратили столько денег, тряслись в арбе, чтобы ехать к папе? И теперь, когда он уже в лодке, вылезать? А мама оглянулась и увидела, что извозчик уже уехал. Должно быть, ей стало страшно остаться на берегу одной с вещами и кричащими узбеками. Она пошептала что-то и сказала: