– Там и будешь сидеть, щенок! – заорал с палубы Барту, грозя ей кулаком.

– Я просто хотел быть полезным! – обиженно закричала она в ответ.

– Лучше не спускайся, или я тебе уши точно отрежу, – снова крикнул кок, вытащил нож из мачты и вернулся на камбуз.

Капитан Верта, следивший за происходящим, усмехнулся и указал на Тину:

– Малец ловок и явно знаком с морским делом. Дай ему швабру, пусть драит палубу. Хочет поработать – пусть работает, иначе он еще кого-нибудь допечет.

Старший помощник кивнул и позвал боцмана, передавая ему слова капитана. Боцман поднял голову и махнул рукой, подзывая мадемуазель Лоет, обиженно взиравшую вниз.

– Слезай, парень, есть работенка! – крикнул боцман.

– Так бы сразу, – проворчала Тина и спустилась обратно на палубу, с обожанием глядя на господина Лериа.

Боцман отвесил ей легкий подзатыльник и гаркнул:

– Быстро взял швабру, и чтобы морской дьявол ослеп от блеска палубы!

– Будет сделано, – просияла Тина, вытягивая руки по швам.

Господин Лериа придал пареньку ускорения коленом и усмехнулся, покручивая рыжий ус.

– Забавный малец, как бы не хлебнули мы с его прытью.

«Алиани» резво бежала по волнам, подгоняемая ветром. Жизнь на борту шхуны шла своим чередом. Пассажиры быстро приспособились к условиям жизни в море и развлекали себя, как могли. Впрочем, вряд ли можно назвать развлечением стенания Рени, проводившего дни в сражениях с морской болезнью. Из-за того, что первый слуга не мог сейчас обслуживать своего хозяина, вполне успешно приспособившегося к качке, его обязанности пришлось исполнять второму. Но страдала из-за навалившейся на нее работы только Тина.

Нет, если быть откровенными, то работы у нее было немного, но девушке приходилось проводить больше времени со своим нанимателем, вместо того чтобы, затесавшись среди матросов, слушать их байки, приправленные иногда таким жгучим перцем, что благородной девице было впору краснеть и падать в обморок. И Тина непременно бы так и поступила, если бы была благородной девицей. Но она и наслаждалась бранными словечками, впитывая новые выражения, как губка, и заливисто хохотала с остальными, и готова была целые дни проводить на палубе, исполняя все, что ей говорил боцман, взявший «смышленого мальчишку» под свое крыло.

Однако всякая попытка улизнуть приводила к сурово сведенным к переносице черным бровям Альена Литина, и звучало жуткое слово – штраф. Штраф мог выражаться и в денежном эквиваленте, и в отмене занятий по фехтованию; последними мадемуазель Лоет жертвовать не хотела. Уроки, которые давал ее наниматель, Тина ждала столь же сильно, как и возможность приобщиться к жизни команды «Алиани». Первые пару дней Альен ее хвалил, отчего щеки девушки пылали от удовольствия. А потом она провинилась…

Начиналось все прекрасно. Небосвод осветился солнцем, море радовало невысокими волнами. С палубы доносились голоса матросов, разбавляемые бранью господина Лериа. Тина открыла глаза и потянулась, широко улыбаясь, – наступал очередной замечательный день. Выбравшись из гамака, девушка воровато огляделась и, не заметив никого рядом, быстро привела себя в порядок. После этого она поспешила на палубу, чтобы поприветствовать прекрасное утро и поздороваться с командой.

– О, вот и Сверчок, – с добродушной улыбкой приветствовал ее самый старый матрос, когда-то плававший на военном корабле, Мартель по прозвищу Колченогий.

– Доброе утро, господин Мартель, – ответила Тина, радостно улыбаясь. – Как ваше здоровье?

– Живой, как видишь, – ответил тот, хрипло рассмеявшись.