Подруги Варваре говорили: «Счастливая ты, Варя! Твой отец все может сделать. Что бы ни попросила, все тебе дадут».
Сына Распутина Дмитрия императрица лично отмазывала в войну от армии. Императрица писала мужу: «Наш друг (то есть Распутин) в отчаянии, ведь его сын ведет хозяйство в отсутствие отца. Нельзя брать единственного сына». Указание в отношении стрелка Распутина давал не кто иной, как начальник Генерального штаба.
В 1916 году Николай в основном пребывает в Ставке. Александра Федоровна – невольно на хозяйстве в Петербурге. Она в тонусе. Это своего рода военный синдром. Николай пишет жене одно из самых знаменитых своих писем:
«Тебе надо бы быть моими глазами и ушами там, в столице, пока мне приходится сидеть здесь. На твоей обязанности лежит поддерживать единение среди министров. Этим ты приносишь огромную пользу мне и нашей стране. О, бесценное Солнышко, я так счастлив, что ты наконец нашла себе подходящее дело. Теперь я, конечно, буду спокоен и не буду мучиться, по крайней мере о внутренних делах».
В декабре 1916 года великая княгиня Елизавета Федоровна в очередной раз попыталась поговорить с младшей сестрой-императрицей о Распутине. Александра Федоровна прервала ее: «На святых всегда клевещут». Уходя, Елизавета Федоровна бросила: «Помни о судьбе Людовика Шестнадцатого». Французский король Людовик XVI был казнен во время революции вместе с женой Марией-Антуанеттой.
Императрица писала Николаю в Ставку: «Время великой снисходительности и мягкости кончено – теперь наступает царствование воли и власти. Потому что знают, что у меня сильная воля!» Александра Федоровна вернулась в свое детство. В самый неподходящий момент она превратилась в Spitzbube, что значит «озорница». Так ее называли в детстве, когда, замкнутая от природы, она раскрепощалась в кругу близких людей. В конце 1916 года гипнотизер Распутин оказался ее единственным компаньоном. Руководить Россией она при всем желании не могла. У Распутина также в отношении России конструктивных предложений не было. Неконструктивных предложений было множество. С середины 1915 года до отречения сменилось шесть министров внутренних дел. После Маклакова – князь Щербатов. Продержался 3 месяца, слетел за статью о Распутине. Потом Хвостов Алексей Николаевич – 7 месяцев. Слетел за интригу против Распутина. МВД пять месяцев возглавляет лично премьер Штюрмер. Его сменяет Хвостов, но другой. Александр Алексеевич. Держится 2 месяца. После него Протопопов.
Теперь военные министры: Поливанов, Шуваев, Беляев. Дальше – чехарда в Министерстве юстиции. После Щегловитова назначают Хвостова, в смысле Хвостова-второго, Александра Алексеевича. Которого потом назначат на МВД вместо Штюрмера. После Хвостова Минюст возглавит Макаров, который также раньше был главой МВД. Под конец будет Добровольский. Но это уже после убийства Распутина.
«У него хаос в голове, политический хаос». Эти слова министра внутренних дел Протопопова легко могут быть отнесены к Распутину, хотя сказаны они о другом персонаже петербургской светской, медицинской и политической жизни. Этот персонаж – доктор тибетской медицины Бадмаев – появился в Петербурге задолго до Распутина, еще при Александре III, и сохранял свой вес до 1917 года.
Вот что пишет о Бадмаеве Сергей Юльевич Витте:
«В некоторых случаях своим лечением он приносит пользу, но его лечение всегда связано с различными интригами и политикой».
А также, надо добавить, с деньгами. Бадмаев был введен к Николаю. Царь лечился у него травами и советовался с ним по государственным вопросам. У Бадмаева был санаторий. Фамилии из списка больных в его санатории перекочевывали в список кабинета министров. То есть санаторий Бадмаева – это вариант ЦКБ, Центральной клинической больницы периода заката советской империи.