– Государь бесконечно мудр, – заметил министр.

Мишель снова залепетал:

– Удивительно злосчастная кампания. Мы были уверены в ее успехе. Наши доблестные, испытанные на Кавказе полки были экипированы наилучшим образом. Опытнейшие командиры разрабатывали военные действия. Разведка исправно собрала сведения о силах неприятеля, который выставил против нас шотландских горных стрелков. Наш штаб…

Мишель благоразумно не сказал «я».

– Наш штаб полагал завершить кампанию в три недели. Разбив или обратив в бегство шотландские полки. Но они… Они…

– Так и не появились? – участливо подсказал морской министр.

– Да!.. нет. То есть и да, и нет. Неприятель повел себя крайне необъяснимо. Атаки начинались ровно в полночь. Можно было сверять по брегету. Наша армия всякий раз дралась блистательно и наносила неприятелю страшные потери. Но… но…

Челюсть Мишеля задрожала. Меншиков – весь в сиянии вчерашних ласк – искренне пожалел его:

– Неприятель обладал слишком весомым численным преимуществом?

– Нет.

– Превосходил вооружением?

– Нет.

– Неужели храбрость наших солдат и боевой дух…

– О нет! Все это на надлежащей высоте.

– Так что же? В армии началась эпидемия холеры? – Тон морского министра стал раздраженным.

– Нет.

– Черт вас побери, князь! – воскликнул в сердцах министр. Чашки отозвались тоненьким фарфоровым звоном. – Вытягивать из вас сведения – все равно что вытаскивать экипаж из воронежской грязи!

Мишель закрыл лицо руками. А министр метал громы и молнии:

– Говорите толком, если желаете, чтобы я вам помог. Или выкатывайтесь вон! В отставку! В имение!

При каждом залпе министра Мишель вздрагивал. Потом проговорил из-под ладоней:

– Это неописуемо, Александр Сергеевич. Неприятель нападает среди ночи. А к утру исчезает. Не оставляя ни оружия, ни убитых, ни раненых. Мы не сомневаемся, что в каждом бою наносим неприятелю большие потери. Но черт подери, мы их не видим! Нет даже трупов!

– Хм, – только и сказал Меншиков.

– Такая тактика производит тяжелое впечатление на наших солдат. Вкупе с тяжелыми природными условиями. Вкупе с…

Не стоило добавлять: «воровством интендантов». Груз сведений сломил его самообладание, Мишель отнял от лица руки и взвизгнул:

– Mon dieu!.. Александр Сергеевич, мы вляпались! Этот Афганистан… Мы не кончили кампанию в три месяца. Хуже того. Не кончим и в три года. Возможно, никогда. В ней не победить. В ней можно только завязнуть. Для России это второй Кавказ!

Он посмотрел на министра с надеждой.

Морской министр задумчиво смотрел в свое отражение в лакированной столешнице. Барабанил по нему пальцами.

Вы, наверное, уже вовсю стараетесь припомнить карту и задались вопросом: а где, собственно, в Афганистане – море? Разве оно там вообще есть? Горы – да. Пустыни – да. Но при чем здесь морской министр?

Ни у кого из знавших князя Меншикова и государя Николая Павловича такого вопроса не возникало.

Море тут было ни при чем. Да и князь во флотских делах был ни ухом ни рылом. Карьеру его подпирало другое умение: князь Меншиков умел острить. Причем понятно. Нет, не умение, а дар богов, бесценный дар. Потому что император ненавидел дурные новости, затейливых людей, сложные идеи, серьезных женщин, неудачников и неудачи. Он их всех боялся. Но князь Меншиков обо всем этом умел рассказать так, что бояться было нечего. Все выглядело смешной ненужной дуростью.

Когда господин Клейнмихель предложил проект железных дорог, князь Меншиков в комитетском споре ответил: «Если у нас с Клейнмихелем дойдет до дуэли, я предложу не шпаги и не пистолеты. Мы сядем в вагон поезда. Там увидим, кого убьет!»